Трагикомические новеллы

Мой муж был в городе, чтобы уладить дела своего друга, и они должны были, видимо, занять его на остаток дня. Я послала Марину к Андраду, проживавшему недалеко от моего дома. Она нашла его в постели; он еще не оправился от усталости прошедшей ночи и так упал духом от своих любовных неудач, что Марина была до известной степени возмущена, увидев, с какою холодностью он принимает мои попытки пойти ему навстречу и как мало нетерпения посетить меня он обнаруживает, хотя она и указала ему, что нельзя терять представляющийся случай. Наконец, он все же посетил меня, и я приняла его с исступленной радостью, доступной лишь для человека, всецело предавшегося своей страсти. В ослеплении страсти я меньше, чем Марина, заметила его равнодушие при нашей встрече, хотя оно слишком сильно бросалось в глаза. Впрочем, мои ласки пробудили, наконец, и его нежность. Уже общая наша радость выражалась в одном лишь нашем молчании; и мысль обо всем, чего мы оба желали с таким жаром, приводила меня в смущение, заставлявшее меня избегать взглядов Андрада и позволявшее ему предпринять все что угодно; но тут Марина, из скромности покинувшая мою комнату, вернулась совершенно перепуганная и сказала, что возвратился мой муж. Она вытащила в мою гардеробную Андрада, скорее мертвого, чем живого; он казался гораздо более испуганным, нежели я, имевшая столько оснований быть испуганной.

Мой муж отдал несколько приказаний своим людям, прежде чем поднялся ко мне в комнату. Время, им на это затраченное, дало срок мне прийти в себя, а Марине — опорожнить большой, наполненный разными вещами, сундук и спрятать там Андрада. Едва она успела запереть его, как ко мне в комнату поднялся мой муж; поцеловав меня мимоходом и не задерживаясь со мною, он вошел в мою гардеробную, а там нашел томик комедий и, на беду, раскрыл его. Он остановился на каком-то понравившемся ему эпизоде, который подвинул его на дальнейшее чтение; оно продлилось бы гораздо больше, если бы я, по совету Марины, не вошла в гардеробную, чтобы помешать ему читать дальше и отвести его обратно в мою комнату. Мои несчастья на этом не кончились. Дон Санчо заметил мою задумчивость и беспокойство, к чему у меня были все основания, и решил силою своего прекрасного настроения изменить и мое. Никогда еще он так не старался понравиться мне и меня развлечь, и никогда он мне так мало не нравился и меня так не тяготил. Я попросила его уйти из моей комнаты, притворяясь, что мне до крайности хочется спать; но под влиянием какой-то шутливости некстати, для него необычной, он оставался у меня еще довольно долго и, хотя по характеру своему был человеком весьма учтивым, проявил на этот раз так мало учтивости, что я была вынуждена его прогнать.

Едва лишь я заперла дверь своей комнаты, как побежала в свою гардеробную, чтобы освободить Андрада из заключения. Марина поспешно открыла большой сундук, куда она его поместила, и чуть не умерла, подобно мне, от огорчения и от испуга, когда мы нашли его без пульса и без движения, наподобие мертвеца, каковым он, по всей вероятности, и был. Представьте себе, в какой ужасной муке я оказалась; что мне было делать в подобном отчаянном положении? Я плакала, я рвала на себе волосы, я впадала в отчаяние, и, я уверена, во мне хватило бы решимости пронзить свою грудь кинжалом Андрада, если бы избыток страдания не вызвал у меня слабости, заставившей меня броситься на постель Марины. Эта девушка, хотя и до последней степени потрясенная, сохранила в нашей общей беде больше рассудка, нежели я, и попыталась прибегнуть к средству, которое я по слабости неспособна была бы использовать, даже если бы и сохранила достаточное присутствие духа. Она сказала мне, что Андрад, быть может, просто лишился чувств и что хирург путем ли кровопускания или иного вида быстрой помощи мог бы вернуть ему жизнь, им, казалось, потерянную. Я смотрела на нее и ничего не отвечала, мое страдание сделало меня какой-то тупой.