Трагикомические новеллы

Одна из моих служанок, войдя в комнату, помешала ему продолжать эти дерзости, а мне — засвидетельствовать ему свое негодование в той мере, как у меня были к тому поводы и желания. Впоследствии я была очень довольна, что не сделала этого во внимание к моему мужу; я надеялась, что этот дурной брат будет меньше любить меня и, наконец, проникнется большим ко мне уважением; но он продолжал притворяться при всех и надоедать мне наедине. Против его порывов я пускала в ход всю суровость, на какую была способна, вплоть до угрозы уведомить обо всем его брата. Я напрягла все силы моей души, чтобы исцелить его душу. Я молилась, я плакала, я обещала ему любить его как родного брата; однако он хотел быть любимым как любовник. В конце концов, то терпимый мною, то мною оскорбляемый, всегда столь же влюбленный, сколь ненавистный мне, он сделал бы меня самой несчастной женщиной в Испании, если бы моя совесть, которая ни в чем не могла упрекнуть меня, не охраняла моего душевного спокойствия. Но под конец моя добродетель, все время так хорошо защищавшая меня от такого опасного врага, покинула меня, потому что я сама покинула ее и изменила себе самой.

Двор прибыл в Вальядолид и принес сюда галантные нравы. Все новое нравится, и потому нашим дамам казалось, будто они видят в придворных то, чего не находят у лучших любезников нашего города; а придворные пытались понравиться нашим дамам, которых они рассматривали как добычу, вполне им обеспеченную. Среди кавалеров, сопровождавших двор из желания получать награждения за свою службу, один португалец, по имени Андрад, особенно выделялся своим умом и своей прекрасной наружностью, но еще больше своей расточительностью — очарованием, которое сильнее всего действует на неопытных дам, поскольку они судят о красоте душевной по красоте обстановки и костюмов. Он не обладал большим имением, но игра делала его хозяином чужих состояний, и его выигрыши позволяли ему появляться с не меньшим блеском, чем блеск самых богатых и великолепных представителей двора. Я имела несчастье ему понравиться, и когда мое тщеславие и оказываемое им мне внимание убедили меня, что я ему нравлюсь, я сочла себя самой счастливой из женщин моего звания. Мне трудно выразить вам, как он умел внушить любовь к себе и как я его свыше всякой меры полюбила. Муж, такой добрый, такой милый, так мною уважаемый, сделался для меня предметом презрения и ненависти. Дон Луис показался мне еще ненавистнее, чем прежде; мне нравился один лишь Андрад; я любила одного его, и везде, где я его ни видела, я удивляла всех своей рассеянностью и своим беспокойством. Андрад в своей любви проявлял не больше спокойствия, чем я. Владевшая им страсть к игре отступила перед любовью, его подарки покорили моих служанок, его письма и стихи очаровали меня, а его музыка заставила призадуматься всех мужей, проживавших на моей улице.

Наконец он атаковал меня так искусно, или я защищалось так неловко, что я сдалась. Я обещала ему все, что могла ему дать, и затруднение состояло лишь в выборе удобного места и времени. Муж мой принял участие в одной охоте, и это должно было на несколько дней задержать его вне города. Я уведомила об этом моего милого португальца, и мы отложили осуществление наших любовных замыслов до ночи, следующей за тем днем, когда мой муж должен был уехать из города. В назначенный час я должна была оставить открытой заднюю калитку сада и под тем предлогом, будто я собираюсь провести часть ночи в саду из-за исключительной жары, я должна была распорядиться раскинуть там походную кровать в маленькой деревянной беседке, открытой со всех сторон и окруженной апельсиновыми деревьями и жасмином.

Наконец мой муж уехал из Вальядолида, и этот день показался мне самым длинным днем моей жизни. Настала ночь. Мои служанки поставили для меня кровать в саду, и тут я притворилась перед ними, что очень хочу уснуть, а лишь только они меня раздели, я велела им идти спать — всем, за исключением одной горничной, знавшей тайну моей любви.

Едва лишь я легла и эта девушка, имя которой было Марина, закрыла садовую дверь, ведущую к дому, и открыла заднюю калитку, как мои служанки прибежали предупредить меня, что сейчас только вернулся мой муж. У меня едва хватило времени распорядиться запереть калитку, открытую по моему распоряжению для встречи Андрада. Мой муж явился ко мне со своими обычными ласками, и вы можете себе представить, как я их приняла! Он рассказал мне, как вынужден был вернуться, потому что пригласивший его на охоту кавалер упал с лошади и сломал себе ногу; затем он похвалил мою сообразительность за то, что я так хорошо выбрала место для защиты от жары, и заявил о своем желании также провести ночь в саду. Он тут же велел раздеть себя и лег рядом со мною. Все, что я могла сделать, — это было скрыть по мере сил неудовольствие, вызванное во мне его возвращением, и доказать ему принужденными ласками, что его ласки были чувствительны для меня.