Трактат об эффективности

3. Поскольку не-деяние, восхваляемое даосами, не лишено своих стратегических преимуществ, не приходится удивляться, что к нему постоянно обращаются советники двора. Теория не-деяния – не отвлеченный вывод мудрецов, она помогает не только правителю, но и всем тем, кто хочет добиться успеха в жизни, в обычных условиях, на самом низком уровне; точнее было бы сказать, что когда мы отказываемся от видимости деяния, то событийность как бы растворяется и все кажется «равным». Ситуация изменяется, но «тихо, без громких слов». Когда речь идет о делах дипломатии или политики, то наиболее первичным уровнем данного не-деяния является, как мы видели выше, выжидание. «Мудрец своим не-деянием (в своем не-деянии) достигает того, что называют «добродетелью» (Гуйгу- цзы, гл. «Бэнь цзин»). Очень важно правильно осознать суть этой формулы, которая наиболее выразительно звучит в теории даосизма: следует терпеливо выжидатьне только в том случае, если обстоятельства складываются таким образом, что это необходимо для самосохранения (и для будущего, которое, как мы смеем надеяться, наступит), но и, что особенно важно, в случае, когда мы не решаемся предпринять какие-то действия, поскольку они могли бы нарушить привычный порядок вещей. Таким образом, здесь предлагается ничего не делать для достижения наибольшей эффективности. Следует еще раз вернуться к тому, чему учит даосизм: бесполезно пытаться силой изменить ситуацию. Такое действие может быть героическим – во всяком случае, ярким и выдающимся, - но всегда бывает малоэффективным: все будет напрасно, все, что будет предпринято при таких условиях, потерпит крах. Поэтому советник двора «намечает свою стратегию» только после того, как «отделит легкое от трудного» (Гуйгу-цзы, там же). Его действия сводятся к тому, что он идет по пути наименьшего сопротивления, при этом не встречая никаких препятствий на своем пути; он поступает в соответствии с рекомендациями трактата о дипломатии, то есть приспосабливается к «спонтанности и изменчивости протекающего процесса», естественного дао, что и делает его стратегию столь «эффективной». Чем лучше ему удается угадать направление естественного хода событий, тем полнее его действие растворится в потоке жизни и сольется с ним.

Формула «не-деяния» легко применима в искусстве дипломатии: если при взаимодействии с другими мы умеем приспосабливаться к обстоятельствам, то в любом случае сможем с выгодой для себя воспользоваться ситуацией, вплоть до того, чтобы ею же и управлять, не предпринимая ничего конкретного (Гуйгу-цзы, гл. 1, «Бай хе»). В отношениях между людьми, имеющими разные интересы, не- деяние означает, что мы, спокойно приспосабливаясь к ситуации, укрепив свой дух (по даосской системе), то есть воздерживаясь от проецирования своих идей и намерений на ситуацию, или, как об этом говорится в трактате, «скрываясь», – можем таким образом безраздельно властвовать над другими (Гуйгу-цзы, гл. «Бэнь цзин»).

Образ змея или дракона хорошо передает ту мобильность ума, которая позволяет свободно, непринужденно эволюционировать (здесь эволюция противоположна деянию): так дракон плавно изгибает во всех направлениях свое бесформенное тело, то сжимается, то растягивается, то свертывается, то развертывается; он составляет единое целое с облаками и несется вперед, увлекаемый ими и не затрачивая энергии. Его даже трудно различить на фоне неба. Точно так же и стратегическая линия, не направленная ни к каким определенным целям, не застывает в каком-то одном виде, а следует за всеми поворотами событий, имея полную возможность ими воспользоваться: если стратег ничего не делает, это означает, что он не разбрасывает и не расходует свою энергию на какие-либо определенные действия, не подобно извивающемуся телу дракона, пользуется непрерывным обновлением ситуации, чтобы – постоянно извиваясь - продолжать движение вперед.

Хорошо видно, как тонко, изощренно дипломатия усвоила «не-деяние» даосов. Если даосизм имеет в виду общий порядок вещей, то придворный, советник, названный в трактате «мудрецом» (оставим здесь это слово), преследует исключительно свои личные интересы (осуществимые через правителя), не испытывая при этом никаких угрызений совести. Особенно интересно то, что если даосизм совершенно не приемлет рассудочной деятельности (обясняя это тем, что разум искажает изначальную простоту вещей; Лао-цзы, 19), то придворный включает не-деяние в свой стратегический расчет, который, как известно, действует тайно и прибегает к разного рода махинациям (Гуйгу-цзы, гл. «Моу», конец).