Трактат об электричестве и магнетизме. Том 2.

Далее в п. 2 мы вкратце поясним максвелловскую систему обозначений, принятую в «Трактате», довольно многоплановую и многозначимую. Пока же сосредоточимся на чисто переводческих загвоздках. Создавая электродинамику, Максвелл естественно вводил множество новых терминов, которые обычно отпочковывались от образных пояснений определённых физических событий и, как многие первые обозначения, понятий, были в своей эмбриональной стадии метафоричны ⁴. Установление связей между ранее, казалось бы, независимыми величинами сопровождалось совмещениями соответствующих терминов; при этом, как правило, рождалось и новое понимание их физической сущности. Значит, одновременно с эволюцией понятий происходила эволюция слов. Но, к сожалению, в английском и русском языках однозначной связи между этими лингвистическими процессами не существовало. У нас совершался свой - слегка смещённый по времени - процесс формирования электродинамического словаря. Когда речь шла о промежуточных обозначениях, играющих роль неформальных разъяснительных образов, то, поскольку они не получили в русском языке даже временного употребления, мы осмелились вставлять их в историю электродинамики ретроспективно.

⁴ Сейчас у нас появилась приятная возможность отослать читателя, интересующегося неисповедимостью законов появления терминов, к научно-показательной статье Е. Л. Фейнберга [6], откуда следует, в частности, что трудности прошлых лет не померкнут, а усугубятся в будущем.

Так возникли слегка непривычные нам словообразования «индуктивная способность», «магнитная индуктивная ёмкость» и т. п. Но в большинстве других случаев приходилось сталкиваться с уже укоренившимися словами, посягательство на которые потребовало бы переучения людей; поневоле следовало держаться старинных обычаев, несмотря на то, что их создатели распоряжались ими не очень, удачно, поскольку было (и будет!) не так-то просто предугадывать смысловое обогащение понятий, подстерегающее их по ходу развития науки. Действительно, многие обозначения возникли из ассоциаций с первыми, обычно экспериментальными, проявлениями: магнит, электрон, поле и т. п., а затем их содержание углублялось и утрачивало связь с происхождением.

Иногда возникает искушение (наивное, как всякое преобразование методом распоряжений сверху) взять и, собравшись с духом, провести всеобщую реформу перевведения всех обозначений взамен старых, исторически сложившихся, но, увы, не отразивших окончательного назначения своего. Если такое и произойдёт, то, скорее всего, при изобретении нового языка, не обременённого увесистыми традициями, языка изолированного, кастового, слова которого не будут диффундировать по живым языкам, подобно старой латыни. А пока приходиться приноравливаться.

Вот несколько примеров. В максвелловские времена довольно часто слово electrification употреблялось и для обозначения процесса заряжения, и как характеристика состояния наэлектризованности. В русском языке его функции распределились по разным словам, хотя можно было бы ввести заряжение и заряженность, электризация и наэлектризованность. Далее, Максвелл часто использует абстрактный образ electrified point (заряженная точка), а мы его вынуждены переводить как точечный заряд (point charge), придавая сему более модельный оттенок. То же самое несоответствие наличествует и в случае заряженного объёма и, строго говоря, не тождественного с объёмным зарядом. И вдруг в двумерном случае русский язык разрешает эти два понятия - геометрическое (заряженная поверхность) и модельное (поверхностный заряд) - употреблять раздельно и независимо.

Другой, ещё более выразительный пример принудительного следования традициям связан с запутанным использованием слова сила. Даже в физическом словаре оно испытало сильные перегрузки. Это, прежде всего, обычная механическая сила (иногда говорят пондеромоторная, но как разнообразящий синоним - без альтернатив). Ему соответствует английское слово force. Значит, слово «сила» ассоциируется с размерной физической величиной. Однако мы часто прибегаем к «силе» в безразмерном значении: сила тока, сила магнитного полюса и т. п. В английской лексике это уже не force, a strength, т.е. скорее напряжённость или даже сильность, но не сила; с другой стороны, «напряжённость» приходится приберечь для перевода английского «intensity», потому что «интенсивность» в русском языке выглядит как скалярное понятие, тогда как напряжённость может смотреться и как векторное тоже... Перечень этих пересечений можно было бы продлить. До сих пор в ходу понятие «живая сила», которая имеет размерность энергии, или лошадиной силы, имеющей размерность мощности (horse power)... В общем, основания к преобразованию обозначений вполне аргументируемы, и в принципе их следовало бы начать с переписывания исходных монографий, но это задержало бы перевод «Трактата» на неопределённый срок, ибо человечеству пока ещё не суждено договориться даже и по более важным вопросам.