Трактат об умении жить для молодых поколений (Революция повседневной жизни)

Что такое частная жизнь? В любой момент, в любой точке направленной к уничтожению вдоль линии выживания, это амальгама реального хронотопа (момента) и фальшивого (роль). Ясно, что структура частной жизни не подчиняется этой дихотомии. Существует постоянное взаимодействие. Так, ограничения, окружающие реальную жизнь со всех сторон, и заталкивающие её в слишком тесное пространство, заставляют её превращаться в роль, присоединяться к утекающему времени в виде товара, становиться чисто монотонным и создавать, в качестве ускоренного времени, фиктивное пространство видимости. В то же время, болезнь, рождённая из неподлинности, фальшиво проживаемое пространство, отсылает нас к поиску реального времени, времени субъективности, настоящего. Отсюда, частная жизнь диалектически является пространством реальной жизни + фиктивным зрелищным временем + фиктивным зрелищным пространством + временем реальной жизни.

Чем больше фиктивное время смешивается с создаваемым им фиктивным пространством, тем больше мы склоняемся к состоянию вещи, чистой меновой стоимости. Чем больше пространство подлинной жизни смешивается со временем реальной жизни, тем больше утверждается автономия человека. Хронотоп единой жизни является первичной базой герильи, искрой качества в ночи, всё ещё скрывающей в себе революцию повседневной жизни.

Следовательно, не только объективное время яростно стремится уничтожить точечное пространство, отбрасывая его в прошлое, но оно также грызёт его изнутри, вводя в нём этот ускоренный ритм, создающий сущность роли (фиктивное пространство роли фактически является результатом быстрого повторения одного и того же отношения, подобно тому, как повторение образа на плёнке заставляет его оживать). Роль устанавливает в субъективном сознании механизм утекающего времени, старения, смерти. Вот эта «складка, в которую зажато сознание» о которой говорил Антонен Арто. Доминируемая линейным временем извне и временем роли снаружи, субъективность обречена становиться вещью, ценным товаром. Этот процесс исторически ускоряется. Фактически, отныне роль является потреблением времени в обществе, в котором признаётся лишь время потребления. И опять же, единство угнетения создаёт единство противостояния ему. Что такое смерть сегодня? Отсутствие субъективности и отсутствие настоящего.

Реакция воли к жизни всегда едина. Большая часть индивидов занимается, во благо живому пространству, самым настоящим саботажем времени. Если их попытки усилить интенсивность реальной жизни, увеличить хронотоп подлинности, не теряются в хаотичности и не фрагментируются под воздействием силы отчуждения, кто знает, возможно объективное время, время смерти, может быть разбито? Разве революционный момент не является вечной юностью?

*

Проект обогащения хронотопа реальной жизни должен пройти через анализ того, что обедняет его. Линейное время владеет людьми лишь в той мере, в которой оно запрещает им преобразовывать мир, в той мере в какой оно заставляет их адаптироваться к нему. Для власти, враг номер ОДИН — это свободно излучающееся индивидуальное творчество. А сила творчества заключается в единстве. Как власть пытается разбить единство живого хронотопа? Преобразуя реальную жизнь в товар, выбрасывая её на рынок зрелища на милость спроса и предложения ролей и стереотипов. Именно это я исследовал на страницах посвящённых роли (XV глава). Возвращаясь к особой форме отождествления: совместная привлекательность прошлого и будущего уничтожает настоящее. Наконец, пытаясь интегрировать волю к построению хронотопа реальной жизни (иными словами, к построению ситуаций, которые стоит прожить) в идеологию истории. Я задержусь подробнее на последних двух пунктах.

*

С точки зрения власти, нет живых моментов (у реальной жизни нет имени), только моменты, следующие друг за другом, равные друг другу в линии прошлого. Вся система обусловливания вульгаризует это видение, тайное убеждение пропитывает его. Вот результат. Где находится это настоящее, о котором говорят? В каком забытом уголке повседневного существования?