Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Бартен прошел в свой угол, выбросил микрофон за ринг, и тот черной змейкой пропал в темноте. Судья хлопнул в ладоши и поднял руки.

— Не волнуйся, Михаил Петрович. — Зигмунд ударил перчатками друг о друга и пошел в центр.

Сажин вынул с ринга табурет, механическими движениями отметил: вода, нашатырь, вата и полотенце на месте, и сел так, что ринг открылся ему между верхним и средним канатами. Сколько лет он смотрит между этими канатами? Смотрит, а голова звенит от пропущенных учениками ударов. Но по выражению лица Сажина никогда не скажешь, что его бьют. Он это знает и считает правильным. Сдержанность и соблюдение внешнего спокойствия — составная часть его профессии. Его рука, взгляд, голос должны прибавлять силу, уверенность ученикам. К концу тяжелого боя кожа на лице дубеет, теряет чувствительность, кажется, что о лоб можно погасить сигарету. После боя он вместе с боксером идет в душ, и они долго стоят в соседних кабинах, подняв лица навстречу бесконечному потоку горячей воды.

Сажин прослушал слова информатора и судьи, Зигмунд перед началом боя вернулся в угол. Сажин смахнул капельки пота с его лба и положил руку на плечо. Он посмотрел на руки ученика, маленькие черные перчатки были оружием, созданным крушить и ломать. Правильно ли он делает, разрешая бой? Имеет ли на это право?

Они стояли рядом и ждали команды.

Бартен ударил левой, нырнул под руку русского и на одном дыхании выстрелил:

— Бокс!

Зал провалился в темноту и перестал существовать, Петер Визе видел только ринг. Боксеры сошлись в центре, пожали друг другу руки, и русский сделал шаг назад; он добровольно отдал центр. Бартен, медленно покачиваясь, защищая голову высоко поднятыми руками, двинулся вперед. Русский мягко заскользил вдоль канатов, левую руку он держал необычно низко, да и правой не доставал до подбородка — стойка была открытой и крайне опасной. Бартен неторопливо преследовал его, Петер понял, что сейчас американец сделает шаг в сторону и русский окажется зажатым в угол. Так и произошло. Русский остановился в углу. Бартен, перекрывая выход, финтил, выбирая момент для атаки.

— Обезумел от страха, сейчас с ним будет кончено, — услышал Петер чей-то возглас, отмахнулся и хотел крикнуть: «Подними левую и беги» — но не успел.

Бартен ударил левой, нырнул под руку русского и правым апперкотом хотел кончить атаку, но вздрогнул и застыл на полпути. Русский обошел противника, словно манекен и, опустив руки, двинулся к центру ринга, а Бартен все еще стоял лицом к пустому углу, покачиваясь на широко расставленных ногах.

— Судья, счет! — крикнул Петер.

Он не видел удара русского, наверное, и никто не видел, но по поведению Бартена было ясно, что он пропустил сильный удар и находился в состоянии гроги. Русский мог убить его в эти секунды, но стоял в центре и ждал. Судья поднял руку, собираясь открыть счет, но Бартен повернулся и, закрывая перчатками голову, двинулся на русского.

В зале раздались запоздалые аплодисменты, теперь всем стало ясно, что во время атаки американец пропустил удар. Петер смеялся, он вытирал слезы и тонко старчески хихикал. Он все понял: русский мальчик предвидел нырок американца и коротко встретил его, бить почти не пришлось, мальчишка просто вытянул и напряг руку, Бартен сам шарахнулся о кулак подбородком.

— Русский может выиграть?

Петер повернулся, увидел озабоченное лицо Лемке, снова вытер глаза и рассмеялся.

— Он может выиграть, Петер? — Лемке вцепился старому боксеру в плечо.

Петер хихикнул и повернулся лицом к рингу. Русский продолжал отступать, его левая рука опускалась все ниже и ниже и наконец безвольно повисла вдоль бедра. Боксер был совсем открыт, но Бартен финтил, угрожал и не нападал. Слезы катились по щекам Петера, его трясло от смеха. Американец боялся ударить незащищенного боксера, он понимал, что тот встретит его, что русский быстр, как легковес, и Бартен боялся.

— Петер, русский выиграет?

Старый тренер вытер лицо и, не поворачиваясь к Лемке, ответил:

— Он выиграл, когда родился на свет с такой реакцией.

— Ты знал об этом?

Петер пожал плечами.

— Но ты поставил на русского!

— Случайно, Вальтер, случайно. Я не играю на боксе.

Наконец Бартен решился и ударил левой, еще раз, сделал шаг в сторону и ударил правой, казалось, русский не шевельнулся, но удар пришелся в плечо. Русский никак не ответил на полученные удары. На этом и закончился первый раунд.

— Не надо, — сказал Зигмунд, когда Сажин подставил ему табуретку. — Дайте полотенце. — Он вытер лицо и шею, взглянул на Сажина, вытер ему лицо, наклонился, быстро поцеловал в висок, бросил полотенце и, не ожидая гонга, вышел в центр ринга.

— Сейчас русский убьет его, — сказал Петер и хлопнул Лемке по коленке. — Запомни, Вальтер. Мы видим великого боксера.

Лемке уже смирился с потерей денег и улыбнулся.

— Ты мог бы шепнуть мне, дружище. Да бог с тобой. — Он потрепал Петера по шее. — Может, все к лучшему?

— Смотри! Смотри, Вальтер, — крикнул Петер и встал. Сидящие сзади тоже встали, и через секунду все зрители круглой арены стояли, хотя бой еще не начался.

Но вот прозвучал гонг, и раздался возглас: