Трактир жизни

И. Ф. Анненский был директором Николаевской гимназии в Царском Селе, где учился Н. С. Гумилев. Четверостишие Анненского, написанное им на «Книге отражений» (СПб., 1906), свидетельствует о живой связи поэтических поколений (подпись Ник. Т-о – псевдоним Анненского). Увидеть в расцвете талант Гумилева Анненскому не удалось, но первые успехи поэта были им отмечены в рецензии на сборник «Романтические цветы» (Париж, 1908): «Темно-зеленая, чуть тронутая позолотой книжка, скорей даже тетрадка Н. Гумилева прочитывается быстро. Вы выпиваете ее, как глоток зеленого шартреза. Остается ощущение чего-то сладкого, пряного, даже экзотического: обжигает, но чуть-чуть… Сам Н. Гумилев чутко следит за ритмом своих впечатлений, а лиризм умеет уже подчинять замыслу. И это хорошо…»

Смерть И. Ф. Анненского в 1909 году оборвала наметившееся сближение поэтов… Гумилев написал стихотворение «Памяти Анненского» – оно открывает сборник «Колчан»:

…Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.

Анатолий Марков

Трилистник победный

В волшебную призму

Хрусталь мой волшебен трикраты.
Под первым устоем ребра –
Там руки с мученьем разжаты,
Раскидано пламя костра.

Но вновь не увидишь костер ты,

Едва передвинешь устой –
Там бледные руки простерты
И мрак обнимают пустой.

Нажмешь ли устой ты последний –

Ни сжатых, ни рознятых рук,
Но радуги нету победней,
Чем радуга конченных мук!..

Трое

Ее факел был огнен и ал,
Он был талый и сумрачный снег:
Он глядел на нее и сгорал,
И сгорал от непознанных нег.

Лоно смерти открылось черно —

Он не слышал призыва: «Живи»,
И осталось в эфире одно
Безнадежное пламя любви.

Да на ложе глубокого рва,

Пенной ризой покрыта до пят,
Одинокая грезит вдова –
И холодные воды кипят…

Пробуждение

Кончилась яркая чара,
Сердце очнулось пустым:
В сердце, как после пожара,
Ходит удушливый дым.

Кончилась? Жалкое слово,

Жалкого слова не трусь:
Скоро в остатках былого
Я и сквозь дым разберусь.

Что не хотело обмана –

Всё остается за мной…
Солнце за гарью тумана
Желто, как вставший больной.

Жребий, о сердце, твой понят –

Старого пепла не тронь…
Больше проклятый огонь
Стен твоих черных не тронет!

Трилистник траурный

Перед панихидой Сонет

Два дня здесь шепчут: прям и нем,
Все тот же гость в дому,
И вянут космы хризантем
В удушливом дыму.

Гляжу и мыслю: мир ему,

Но нам-то, нам-то всем,
Иль люк в ту смрадную тюрьму
Захлопнулся совсем?

«Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова…»

Слова, слова, слова.
Лишь Ужас в белых зеркалах

Здесь молит и поет,

И с поясным поклоном Страх
Нам свечи раздает.

Баллада

Н. С. Гумилеву