Трактирщик и Владычица ночи

Лишь Кат Ворон, который хорошо знал товарища, видел, насколько он подавлен, но был бессилен ему помочь. После того, как Клермона увели в тюрьму, к нему подошёл жрец из судейских и, не глядя на него, надменно сообщил, что его вызывают в канцелярию, для выяснения того, насколько он причастен к делу осуждённого колдуна. Кат посмотрел ему вслед и мысленно плюнул на подол его белого с золотом одеяния, волочащегося по полу.

* * *

В ночь перед казнью Клермон не сомкнул глаз. Преступников, обвинённых в колдовстве, держали не просто в камере, а в специальной железной клетке с серебряным напылением на прутьях. Поскольку такое сооружение было дорогим удовольствием, то места там было мало и заключённому всё время приходилось стоять, даже во время сна. Правда, преступники щуплого телосложения как-то умудрялись сидеть, но трактирщик был не из их числа.

Прислонившись спиной к прутьям клетки, Клермон невидяще глядел в темноту. Спать он не мог, даже при всём желании: не давала боль в теле, покалеченном пытками. Чтобы отвлечься от тёмных гневных мыслей, он мысленно гулял по временам счастливого детства и отрочества. Тогда он, сын крупного военачальника, даже представить себе не мог, что однажды станет наёмником, а затем превратится в презренного трактирщика.

Воспоминания были отрывочными, без какой-либо временной связи. Память вытащила даже то, что он прочно забыл, как ему казалось. В какой-то момент перед его внутренним взором возникло смеющееся лицо отца, подкидывающего его к небу, а затем белые тонкие пальцы матери, утопающие в пене дорогих кружев. С напряжённой улыбкой она глядела на их рискованную забаву и на всякий случай тянула к нему руки — в надежде подстраховать на случай падения.

Клермон улыбнулся. Это было одно из самых ранних воспоминаний детства. «Мама зря волновалась, отец был сильным и ловким. Ни при каких обстоятельствах он не уронил бы меня», — тепло подумал он. Между тем любовь, читаемая на лицах родителей, больно царапнула его по сердцу. В последнее время он редко вспоминал о них, хотя они по-прежнему оставались для него самыми дорогими людьми.

Охваченный печалью, он прижал ладонь к сердцу.

— Папа, мама, простите! Самонадеянность и глупость увели меня далеко от родного дома. Я даже не смог достойно проводить вас в последний путь, что уж говорить о ежегодном поминальном огне… Пусть так, но вы по-прежнему в моём сердце и это никогда не изменится. Единственно жаль, что я так и не сумел найти тех, кто опорочил твоё доброе имя, отец. Говорят, смотри кому это выгодно, но я не верю, что это Микес Лесногорский. Да, он занял твоё место, но вы же друзья детства и всегда горой стояли друг за друга. В три тысячи седьмом году, когда ты, отец, был в опале, именно Микес Лесногорский выступил в твою защиту. Хотя это было опасно, он сумел убедить владыку Расета Чернопольского, что в поражении наших войск на южной границе виной всему стечение неблагоприятных обстоятельств, а не твоя недальновидность. Если уж дяде Микесу не верить, значит, в мире нет никого, кто заслуживает доверия. Поэтому, отец, я очень надеюсь, что сейчас ты и мама пируете в Небесных чертогах и предательство старинного друга не омрачает ваш покой.

Клермон склонил голову, поклониться как положено усопшим родителям он не мог.

— Папа, мама, обо мне не беспокойтесь. Когда нет ни жены, ни детей, ни имущества уходить легко. Конечно, будь я от рождения крестьянином, я бы ещё поборолся за жизнь. Но для того, кто рождён для великих свершений, это не жизнь, а сплошное унижение. Тягомотна бесцельного существования уже сидит у меня в печёнках. Так что смерть для меня не наказание, а пусть горькое, но всё же избавление. Так что подождите ещё немного, скоро мы будем все вместе…

— Не будьте в этом так уверены! — перебил его детский голос. — Кто знает, куда Создатель определит вашу душу.

По виду это действительно был мальчик лет семи, но Клермон заглянул ему в лицо и сразу понял, что это она — Владычица ночи.

— Хотите забрать мою жизненную энергию? — вопросил он и просунул сквозь решётку здоровую руку. — Берите, мне не жалко. Уж лучше так, чем умереть на плахе палача.

Какое-то мгновение Владычица ночи колебалась, а затем коснулась его руки. Она не забрала его жизненную энергию, наоборот, добавила своей — чтобы вылечить ту руку, что пострадала в столкновении с охотником за нечистью и сейчас, после знакомства с пытками палача, имела гангренозный вид.

— Спасибо, — поблагодарил Клермон и грустно улыбнулся. — Только вы зря тратитесь. Всё равно я скоро умру. Лучше заберите. Ни к чему меня лечить, а вам жизненная энергия ещё пригодится. Как я понимаю, ведьма вас основательно ободрала, чтобы вернуть себе молодость.

— Если бы только это! Вдобавок я теперь её донор, — со вздохом сказала Владычица ночи.

— Донор? — не понял Клермон.

— Ведьма очень стара, её место давно на кладбище, поэтому она постоянно тянет из меня энергию на поддержание своей жизни, — пояснила она.