Читаем Трамлин-полет полностью

Прошел мимо судья и, хлопнув рукой по крыше, показал мне, что надо уже выезжать. Включаю передачу и медленно выкатываю из "закрытого парка" к выходу. Здесь к судейской машине уже пристроились "Лады" чехов - Властимила и Иржи, а в зеркалах заднего вида появился подтягивающийся ко мне автомобиль Генриха. Кавалькада машин выстраивалась на прогревочный круг. Это обязательная церемония перед гонкой. Все стартующие в порядке показанного накануне времени проезжают за судейской машиной один круг, здесь, в Киеве, получается полтора, и выстраиваются на старте. По идее, за время круга надо попытаться прогреть шины, чтобы они размягчились, но практика показала, что это все равно не успеваешь сделать. Поэтому как только мы трогаемся, я больше уделяю внимание тормозам. Вот их-то прогреть нужно хорошо, и тогда никаких неожиданностей при первом торможении после старта не будет. Я чуть отстаю от Иржи, разгоняюсь и интенсивно торможу. Затем опять проделываю все снова. Так с черепашьей скоростью мы двигаемся вперед. Выходим на стартовую прямую. Когда же кончится эта мука! Впереди еще целый круг! Я представил его себе, как когда-то, с высоты птичьего полета. Трасса по контурам похожа на голову неудачника-волка из "Ну, погоди!", но с заячьими ушами. Сейчас мы ползем по "нижней челюсти" к "затылку" - это и есть стартово-финишная прямая, она самая длинная - около восьмисот метров. И во время гонки уже к ее середине двигатели выходят на предельные обороты: где-то восемь - восемь с половиной тысяч, а по скорости это 190-195 километров в час. В конце прямой, там, где у "волка" заканчивается челюсть, - левый поворот под небольшим углом. Его можно пройти километрах на ста семидесяти. Сейчас мы его проползаем на пятидесяти и начинаем "подниматься" по первому "уху". Дорога здесь немного идет вверх. До захода в левый вираж больше семисот метров. Скорость на подходе, как правило, предельная. Сам поворот, а точнее, разворот градусов на двести десять, имеет сильный наклон профиля, и скорость в нем около ста двадцати пяти. Пройдя его, начинаешь "спускаться" к "голове", а через двести метров делаешь правый разворот (скорость около ста пятнадцати) и вновь карабкаешься те же двести метров, но уже по второму "уху". Здесь скорость на развороте около ста тридцати, и "скатываешься" к так называемому девяностоградусному повороту. Его проходишь на ста двадцати и попадаешь на "голову волка". Метров сто по "голове" и, пройдя эс-образный поворот или, как мы его называем, "эска" (левый-правый), на скорости ста сорока километров попадаешь волку на "морду". На отрезке прямой в триста метров до "кончика носа волка" успеваешь набрать около ста девяноста пяти километров в час, но потом приходится сильно тормозить - на "носу" в повороте скорость сто десять. С "носа" съезжаешь к "подбородку" - последний поворот, называемый у спортсменов - "гаражный". Его можно осилить на ста сорока пяти, но для этого требуется очень смело действовать. Ну, вот и все. Мы подползаем к старту. Нас останавливают каждого у своего места. Первый ряд - три машины. Слева направо: Властимил, Иржи и я. Второй ряд - две машины: Генрих и Вадик. Третий ряд - три...

Перейти на страницу:

Похожие книги

5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева
5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева

«Идеал женщины?» – «Секрет…» Так ответил Владимир Высоцкий на один из вопросов знаменитой анкеты, распространенной среди актеров Театра на Таганке в июне 1970 года. Болгарский журналист Любен Георгиев однажды попытался спровоцировать Высоцкого: «Вы ненавидите женщин, да?..» На что получил ответ: «Ну что вы, Бог с вами! Я очень люблю женщин… Я люблю целую половину человечества». Не тая обиды на бывшего мужа, его первая жена Иза признавала: «Я… убеждена, что Володя не может некрасиво ухаживать. Мне кажется, он любил всех женщин». Юрий Петрович Любимов отмечал, что Высоцкий «рано стал мужчиной, который все понимает…»Предлагаемая книга не претендует на повторение легендарного «донжуанского списка» Пушкина. Скорее, это попытка хроники и анализа взаимоотношений Владимира Семеновича с той самой «целой половиной человечества», попытка крайне осторожно и деликатно подобраться к разгадке того самого таинственного «секрета» Высоцкого, на который он намекнул в анкете.

Юрий Михайлович Сушко

Биографии и Мемуары / Документальное