Третье. Позднеимперское государство не имело ни административных, ни финансовых ресурсов для того, чтобы взять на себя управление образованием. Размеры страны, традиционная неразвитость религиозного/церковного образования как третьего пути между частным домом и государственными учреждениями, слабое присутствие бюрократии на уровне деревни, недостаточная финансовая база центрального правительства - все это исключало проведение решительной политики по образцу Японии эпохи Мэйдзи.
Школьное государство и государственное школьное образование
Дискуссия, начатая с грамотности как индикатора знаний, вскоре перерастает в сравнительный анализ институционального образования в целом. Здесь можно сделать два общих вывода. С одной стороны, только в XIX веке многочисленные формы практического обучения и нравственного воспитания в обществе стали рассматриваться и фактически организовываться как система образования. Идея о том, что школы должны иметь стандартную форму и быть связаны единым учебным планом, что ученики должны проходить через классы, сгруппированные по возрасту, что учителя должны получать профессиональную подготовку и иметь соответствующую квалификацию, что специальные министерства должны направлять и контролировать изменения в системе - все это приобрело практическое значение в Европе и других странах только в XIX веке. С другой стороны, государство - в конкуренции с частными структурами, в том числе религиозными общинами, - стало стремиться к монополии в сфере образования детей и молодежи обязательного школьного возраста. Во многих странах, например в Нидерландах, возникла глубокая политическая пропасть по вопросу о том, кто должен контролировать образование - государство или церковь. Государственная монополия долгое время не могла установиться даже в центристской Франции, а в некоторых ведущих западных обществах, таких как США или Великобритания, она так и не была достигнута. Сегодня она все больше подрывается частными школами и в континентальной Европе и, конечно, не является отличительной чертой "Запада" в целом. Наиболее далеко она продвинулась при диктатуре социалистических партий в ХХ веке - одно из немногих достижений, скрашивающих их исторический послужной список. После того как в 1990-х годах государство ослабило свою хватку, даже в Китайской Народной Республике наблюдается резкий рост числа неграмотных (не умеющих прочитать хотя бы 1500 знаков).
Революционным нововведением XIX века стала претензия государства на суверенный контроль над формальным образованием молодежи. Дети из низших и средних слоев общества впервые поступили в государственные школы, а дети из богатых семей чаще всего обучались вместе в специальных заведениях, а не у частных репетиторов на дому. Государство стало "школьным государством", а общество - "школьным обществом", как выразился историк Томас Ниппердей применительно к немецким землям. Эта тенденция была наиболее очевидна там, но она проявилась во всем мире; Германия, особенно Пруссия, стала образцом для подражания в других странах. Здесь важнее всего были организационные и бюрократические меры Пруссии, а не идеалистические устремления раннего периода реформ по возрождению Пруссии как Bildungsstaat. Подобные благородные политические цели ушли в прошлое к середине века. Правительства разных стран мира ставили перед собой различные цели и приоритеты в развитии государственного образования: дисциплинировать население, формировать "образцовых граждан" для «образцового государства», повысить военную эффективность, создать однородную национальную культуру, культурно интегрировать империи, способствовать экономическому развитию путем повышения уровня квалификации "человеческого капитала". Безусловно, подобный взгляд сверху вниз необходимо рассматривать наряду со взглядом снизу. Каковы бы ни были намерения государственной элиты, люди во многих странах мира видели в образовании перспективу восходящей мобильности и лучшей жизни. Это вылилось в спрос на возможности, которые могли быть удовлетворены государством, церковью или частной филантропией - или же самопомощью.