Трансгрессия в моде. От нарушения к норме

В придворном обществе статус представлял собой атрибут отдельно взятой личности, а не знак принадлежности индивида к той или иной социальной группе в рамках общественной иерархии. Это отличает придворное общество, к примеру, от древнеримского (Рибейро 2012: 23), где широкая полоска на тунике отсылала к сенаторам, а узкая – к всадникам. Таким образом, отличительной чертой статуса как основного означаемого костюма в придворном обществе является его индивидуальный характер в том смысле, что он представляет собой знак идентификации социального положения индивида, а не социальной группы.

В становлении статусной семантики костюма в придворном обществе важную роль сыграло распространение контрактного типа отношений, существовавшего при европейских дворах уже с XV века. «В XIV и особенно XV веках происходит существенный сдвиг в социальной жизни, который заключался в развитии системы контрактов, которая стала орудием установления связей короля с мелкими и средними феодалами и средством перегруппировки сил внутри господствующего класса в пользу центральной власти» (Хачатурян 1978: 38). Особенность этой системы контрактов состояла в том, что отношения внутри нее выстраивались не с личностью, деятельность которой могла получить вознаграждение в виде ливреи, а с должностью. Занимая ее, индивид обеспечивался наряду с пенсией также и одеянием, которое уже не несло в себе индивидуальных знаков отличия Другого. К примеру, «костюм глав верховного суда (канцлера и четырех президентов Парламента), в особенности алый цвет мантии и горностаевая опушка, воспроизводил так называемое „королевское одеяние“, от которого короли Франции отказываются (хотя оно никогда не входило в число королевских инсигний) на рубеже XIV–XV веков в правление короля Карла VI, передав его своим главным судебным чиновникам» (Цатурова 2006: 86). В данном случае предоставляемое платье воспроизводило знаки отличия, которые не отсылали напрямую к конкретной личности, а лишь приблизительно очерчивали атрибуты, связанные в культуре с семантикой власти. Так, одежда стала приобретать новые, не свойственные ей прежде коннотации, выступая в качестве средства выражения делегированных властных полномочий. Если в феодальном обществе основанием для социального статуса служащих были индивидуальные знаки отличия лица привилегированного сословия, обозначавшие причастность его социальному телу, то в придворном обществе статус стал приобретать обезличенные каналы своей репрезентации.

Одежда в качестве средства репрезентации общественного положения, а не индивидуальных вкусов Другого, как в случае одаривания слуг ливреей, появляется с внедрением в социальном поле системы должностей. «Отделение функции от персоны происходит медленно, как если бы бюрократическое поле постоянно разрывалось между династическим (персональным) принципом и юридическим (или безличным)» (Бурдьё 2007: 284). Поэтому ливрейное одеяние продолжало сохраняться, обозначая принадлежность монарху, при этом реализуя ее в рамках формирующегося бюрократического аппарата. Теперь отправным пунктом становится не личное подчинение, воспроизводящееся через индивидуальные знаки отличия, а иерархия должностей, субординация между которыми выражается вестиментарными средствами и состоит в обозначении степени принадлежности к обезличенным атрибутам власти.