Трансильванская магия. Вавилонская «Книга Могущества»

Вот как описывает одно из таких состояний Олег Власов: «Представьте, что ваша мысль — это поток предложений, состоящих из слов, которые в свою очередь состоят из букв. В процессе остановки мышления вы как бы сдавливаете каждое предложение, лепите из него ком, где нет ни букв, ни слов, но остается смысл, значение. Не знаю, как это назвать, может быть, абстрактной мыслью, по аналогии с абстрактной живописью, тоже зачастую не имеющей привычной нам формы. Я называю это мыслеформой. Знаю одно — в таком виде мысли очень ненавязчивы и совершенно не мешают, присутствуя как будто где-то очень далеко, на заднем плане. Фактически вы не останавливаете мышление, вы на короткое время прерываете его, чтобы возобновить в кардинально ином качестве, адаптированном под состояние транса. Кроме того, чтобы «не забивать эфир» словами, можете попробовать научиться думать образами, картинками, как та же собака. Сначала это сложно, но потом уже не представляет проблемы и совершенно не мешает. В дальнейшем это вам пригодится, но об этом позже. В целом, вся эта практика — подготовка к введению себя в трансовое состояние, только бубен или любой другой шаманский или магический инструмент для вхождения в транс здесь уже не нужен. Конечно, в том случае, если вы все хорошо освоите».

Суть древней ведической практики славян заключается в работе со своими сознанием и духом, свободными от искусственных ограничителей. Настоящего освобождения от порочности и несовершенств можно добиться только с помощью тех религии, философии, которые обходятся без догматических оков. «Ибо догмы, противоречащие человеческому естеству, превращаются в кандалы. Собственно, там, где нет Свободы Мышления, не может быть ни логики, ни любви, ни головы, ни сердца. И если чьи-то мозги не умеют работать без некой (любой!) «священной книги» — то их лучше не трогать вовсе, бесполезно. Если кто-то кому-то подарил мозги — то потерял ВСЕ. Себя — в первую очередь; свою личность, свою Свободу, свою Жизнь, наконец…» (из текстов современной языческой общины).

Вот, пожалуй, в чем заключено главное противоречие дракуловской позиции. С одной стороны, он как истинный славянин требовал от себя и других высочайшей внутренней культуры, силы духа, рожденных свободным выбором человека. Но с другой — проявлял полную антидуховность, бездумно казня тех, чей свободный выбор не совпадал со вкусами воеводы. И оценивал ли Дракула свои поступки как «зло»? Если правдива первая версия его гибели — он пал от руки своего приближенного, который уже расценил поведение хозяина как предательство древней веры. Сам же темный князь Трансильвании слишком преувеличивал внеморальность, ноогенность славянской философии. Зная, что боги не делят мир на «добро» и «зло», что истина не дуальна, а «черное» и «белое» слиты воедино и проистекают друг из друга, Дракула возомнил себя «карающей дланью», не подлежащей суду.

Но славянская мораль все же существовала. Более того, она была краеугольным камнем древнейших славянских общин. Просто право суда наши предки уступали Богам. И лишь изредка — в крайних случаях, когда чья-то аморальность бросала вызов счастью и миру общества, — наши прапрадеды позволяли себе винить и карать. С течением веков ситуация изменилась. Все чаще оступались и люди, и целые сообщества людей, теряя путь, ведущий в луга Сварога. Но Славянская Веда не спешила подстраиваться под метаморфозы социума и плодить судилища.

По-прежнему мудрецы утверждали, что высший идол и священнейший храм — сама земля, сама природа. За ней стоят силы, которые придут на помощь обиженному, пострадавшему, и при помощи мага силы эти восстановят справедливость в природе. А сама природа имморальна, и такие антропоморфные понятия, как «добро» и «зло», не имеют самоценности, а создаются искусственно мнением конкретных оценщиков или судей. Дуализм «добра» и «зла» ограничивает понимание божественности природы и мешает беспристрастному наблюдению и размышлению.