Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2015

В обычный советский московский (это повесть 1965 года) высотный дом вселяется странный человек по фамилии Попенков. Сначала он живёт в лифте. Потом он забивает гвоздями парадный вход, и все начинают ходить через чёрный (это такой привет, конечно, окуджавскому «Чёрному Коту»). В одной авоське у него что-то зловонное, из неё что-то капает; в другой — что-то ещё более зловонное. В одной — мясо, в другой — рыба. Он этим питается. Попенков всё время болеет и обращается к врачам, но болезни его непонятные. И наконец врачи делают вывод, что, с одной стороны, он — истребитель-бомбардировщик по всем своим приметам, а с другой — он птица. Он — такая стальная птица. Он отличается многими удивительными способностями: он действительно летает в московском небе, он совершенно свободен от быта, он всех в этом доме строит, и жизнь их обретает хотя и смысл, но при этом полностью лишается свободы.

Как бы это так сформулировать… Я просто ищу здесь цитату. Он отличается одним удивительным противоречием. С одной стороны, пока он живёт в этом доме, жизнь жильцов невыносима; с другой — пока он там живёт, она осмысленная, потому что он всё время что-то придумывает, всё время какие-то новшества от него исходят. Кроме того, он летает. Кроме того, он говорит на непонятном языке, таком птичьем языке настоящем, почти полностью из рычащих согласных и ыканья. И, строго говоря, прощание со Стальной Птицей — может быть, самый выдающийся финал (там несколько финалов). Прощальный монолог Стальной Птицы, занимающий полстраницы: «Руррро калитто Жиза Чуиза Дронт! Чивилих жифафа кобло ураззо! Рыкл, екл, филмочк абстерчураре? Фыло сыло ылар урар! Шур ырамтура ы, ы, ы!»… Это полстраницы занимает. Куда там Сорокину…

Что олицетворяет эта Стальная Птица? Тут думать особо не надо, потому что из контекста романа это очень быстро становится понятно, особенно из финала. Это — Советский Союз. Вот он взял и вселился в русский дом. И благодаря вселению туда Советского Союза, конечно, жизнь стала невыносимой. Он не человек, нечеловеческий он, у него всё устроено не по-людски: и говорит он не по-людски, и все атомы у него в крови иначе устроены, и жильцы его боятся страшно. Но, с другой стороны, он, который путешествует в этом лифте и вылетает через эту крышу, на самом деле он — олицетворение мечты. Он им говорит: «Главное в квартире — это окна. Вы не умеете пользоваться окнами!» А он-то вылетает через эти окна. И на самом деле этот Попенков, имеющий такую типично-советскую номенклатурную фамилию, он — олицетворение советского коммунистического проекта.

Чем заканчивается роман? После этого, обратите внимание, начинается ария жильцов, такой хор жильцов, общий хор:

«…а всё-таки цветы цветут и детство у всех в голове и старость просит руки тут некоторые с поцелуем уходят туда и с жаром сливаясь чтоб встретиться на небесах и масло на свежей булке а ягоды в утренней росе в неразберихе светящихся пунктиров где отыскать хитрую мордочку с ягодами на устах в кварталах с гитарррой часовые любви наводят глянец на мостовые утренние голоса обещают нам молоко в свежей газете очередные сообщения о проделках дельфинов младшие братья в поверхностных светлых слоях океана пасут для нас косяки вкусных и деликатных рыб и каждый в мечте о билете на обыкновенный тысячеместный аэроплан чтобы пролететь над океаном с приветом к морским пастухам а после вернуться к своим старикам к своим детёнышам-хитрецам…» — и так далее.

Вот это — апофеоз мирного быта, пошлость этого мирного быта: свежее масло, ягоды. Да, после того как расселили старый советский дом, ещё дореволюционный, после того как они все поехали из этих коммуналок в нормальные хрущёбы, в светлые и чистые отдельные квартиры, у них началась вроде бы нормальная жизнь. Но в их жизни нет больше Стальной Птицы, смысл пропал, осталось вещество, остались эти ягоды и булка с маслом.

Это во многих отношениях абсолютно пророческая вещь. И она так мало популярна именно потому, что это довольно страшно. Довольно страшный образ нарисован — страшный, нечеловеческий, отталкивающий и всё равно неотразимо привлекательный. Вещь так избыточно зашифрована, в ней так много всего наделано, а при всём при этом… Вот стуки, крики, которые доносятся из его квартиры. В том-то всё и дело, что он не человек, но это нечеловеческое интереснее, масштабнее человеческого.

Эта повесть довольно амбивалентная. Там же не сказано, что Стальная Птица — это однозначно хорошо. Боже упаси! Там не сказано, что это однозначно плохо. Там сказано, что это было очень интересно, что это был прорыв во что-то совершенно другое. И, кстати, интересно, что Попенков-то ведь на самом деле не садист, не убийца, никаких смертей с ним не связано. Мы понимаем, что под ним имеется в виду не сталинщина, а именно советская мечта, советский проект Стальной Птицы, где «бронепоезд не пройдёт».