Транслируйте меня

– Думаю, через пару месяцев мы получим еще два шоу на «Дорожном Путнике», – сказал Райс, вытаскивая из пачки сигарету.

– Звучит интересно. Что на это сказал Фрай?

– Я пока что ему не говорил. Думаю, его удар хватит.

Я засмеялся. Он поддержал меня.

– Черт. – Райс утер проступившую слезу. – Помнишь, как он кричал, когда я сказал ему, что нас хотят подписать «Первое свидание» и «На пределе»?

– Ага. А как он потом побледнел, когда ты сказал, что в договоре нет пункта, запрещающего сотрудничать с другими каналами? – Я залпом опрокинул в себя стопку виски и затянулся едким сигаретным дымом.

– Помню-помню! О, как он потом проклинал своих юристов!..

– А бедные парни просто не знали, что разрешать или запрещать этому странному «специалисту по ретрансляции»! Они думали, мне просто не хватит времени для работы где-то еще!

– Ну да. Здорово, когда твоя профессия слишком новая даже для юристов.

– Но вообще они, конечно, могли догадаться о таком пункте.

– Не думаю, что эти офисные крысы даже сейчас понимают, как ты на самом деле работаешь, – хмыкнул Райс.

– Похоже, что так, – кивнул я.

Мы помолчали. Фил налил нам еще по одной, швырнул окурок в пепельницу и плеснул на него немного воды из графина, чтобы не дымил.

– С отцом сильно поругался? – спросил он.

– Наверное, да… Черт, Фил! Давай просто не будем говорить об этом?

– Лучше все же поговорить. Я же вижу, ты переживаешь по этому поводу. Надо делиться своей тревогой.

– Мне кажется, он мне завидует, – сказал я.

Фил промычал что-то – видимо, не ожидал такой откровенности.

– Ну а как иначе объяснить, что он не рад моему успеху? – продолжал я. – Я выхожу на чертовых каналах, получаю триста шестьдесят тысяч в год… плюс эти дополнительные шоу! А он – всего восемьдесят. Видимо, ему просто обидно, что я, необразованный сопляк, перещеголял его уже на старте.

– Нет, это не зависть, Марти, – покачал головой Райс. – В таких случаях корыстные люди ведут себя одним лишь образом: они становятся милыми и просят тебя не забывать о «своих стариках, которые так много для тебя сделали». Корыстные хотят попилить деньги отпрыска. Но твоему отцу наплевать на твои доходы, Марти. Он… он не капиталист. Он просто любит тебя… по-своему. И у него есть свои страхи. Его жена умерла, когда ты был совсем мал, через время за ней последовали его родители… Он остался почти один. Почти – потому что у него оставался ты. А потом пришел я и украл его у тебя, и теперь он думает, что потерял еще и сына.

– Но я ведь здесь, Фил. Я могу приехать к нему в любой момент. Почему он так думает?

– Его можно понять: деньги, Марти, это страшная штука. Они сводят с ума, заставляют тебя думать, что все дозволено, и чем больше их, тем шире границы возможностей, которые открываются перед тобой… по крайней мере ты так думаешь. Дружба, родство, любовь – все это отходит на второй план, когда речь заходит о деньгах. Твой отец, видно, не из таких. А мы с тобой? Кто знает, как мы поведем себя, когда речь пойдет не о десятках и сотнях тысяч, а о миллионах?

– Ты думаешь, она пойдет?

– Конечно, – хмыкнул Райс. – В очередной раз говорю: все это – лишь вопрос времени. Мы ведь в бизнесе, а в бизнесе спешка частенько приводит к краху. Поэтому-то заказов пока не так много – к тебе присматриваются. Но если ты будешь стабильно и хорошо выполнять свою работу, уже через полгода-год перед тобой откроются все двери.

– Черт, ну неужели я такой один? – глядя в потолок, пробормотал я.

– Вряд ли. Но пока не нашли еще кого-то, мы должны выжать из всех этих толстосумов по максимуму.

– Думаешь, этот кто-то может появиться скоро?

– Не знаю, Марти, – пожал плечами Райс. – Когда мне вручили чемодан этих вот «Ремо» и сказали их продавать, мне казалось, что это глупейшая затея. Нет, конечно, в мире хватает идиотов, которые будут восхищены подобной игрушкой, но вряд ли они готовы отдать двести пятьдесят баксов, чтобы на экране появилось их изображение. Честно говоря, я даже не мечтал встретить парня вроде тебя, способного целые фильмы создавать с помощью этого треклятого дивайса.

– Что, кстати, с «Дженерал Электроникс»? – спросил я, бросив окурок в пепельницу. Едва встретившись с водой, он зашипел, будто кошка. – Они не отозвали свой иск?

– Пока нет. Но отзовут, не сомневаюсь в этом. У них нет шансов на победу. Они, как и юристы Фрая, просто не знали, с чем столкнулись. Не увидели потолка возможностей, думали, ретранслятор будет обычной безделушкой. Но это оказалось круче фотоаппаратов и телекамер. Это… это как передача «Сам себе режиссер»: ты читаешь сценарий, закрываешь глаза, а на экране идет кино, поставленное, снятое и сыгранное тобой одним.

– Ничего этого не было бы без тебя, – сказал я.

– Брось, – поморщился Райс. – Я всего лишь помогаю творцу.

– О нет. Если бы ты не постучал в нашу дверь в тот зимний вечер, ничего бы не было. Не было бы ни кабинета, ни контрактов, ничего. Я бы отпраздновал Рождество с отцом, а после зимних каникул уехал обратно в колледж. Меня ждала бы долгая серая жизнь. Но появился ты, и все изменилось.