Транслируйте меня

Я сел, на секунду замер, собираясь с силами, после чего оттолкнулся руками и спрыгнул на пол. Пройдя к тумбочке, я стал одеваться.

– Что случилось, Марти? – спросила Жанна.

Я покосился на нее и буркнул:

– Тебе-то какое дело?

– Просто интересуюсь, – пожала плечами она.

– Тебе платят не за это.

Отчего-то мне захотелось сделать ей больно. Может, так я надеялся отомстить миру, отнявшему у меня отца?

– Да, не за это, – неожиданно легко согласилась Жанна. – Ты прав.

Ее покорность меня взбесила. Зло сверкнув глазами, я спросил:

– В таком случае, может, вернешь мое мартини и травку? Тебе ведь платят только за секс, верно?

– Ты такой мелочный, малыш? – иронично выгнув бровь, спросила проститутка.

– Заткнись. Просто заткнись.

Она фыркнула и отвернулась. Я напялил рубашку и взял с тумбочки часы.

Любопытство взяло свое.

– Куда ты так спешишь? – снова пристала Жанна.

– Послушай, это уже не игра, – сказал я, повернувшись к ней. – Мне действительно не хочется с тобой что-то там обсуждать. Я вызвал тебя, чтобы потрахаться. Все. Теперь ты можешь идти.

– Ладно, хорошо. Тогда давай пятьсот баксов, и я пошла.

– О’кей. – Я открыл бумажник и, отсчитав пять купюр по сотне, швырнул их на диван. – Вот деньги. Ты можешь идти. Кармен!

– Она отрубилась.

– Черт… Ладно, придется запереть ее здесь. Пошли. На выход, мать твою!

– Ты стал грубым, – заметила Жанна, когда мы уже стояли в прихожей и обувались. – Даже жестоким.

– Возможно, – не поднимая взгляда от своих ботинок, ответил я.

– Куда же подевался тот стеснительный мальчик, который боялся притронуться ко мне, пока я сама его не коснулась? Юный симпатяга мне нравился больше, чем богатый эгоист. По крайней мере мальчик умел быть вежливым и честным.

– Мой отец умер, – буркнул я. – Сердечный приступ. Ему было всего сорок пять. Такой молодой…

– О. – Ее рука легла мне на плечо. – В таком случае прими мои соболезнования. Это очень тяжело, Марти, но я уверена, ты справишься и…

– Да что ты, мать твою, понимаешь? – Я сбросил ее руку и одарил проститутку негодующим взглядом. – Это ведь мой отец, а я… я не говорил с ним почти год. Он, видите ли, был обижен на меня за то, что я ушел из колледжа! А я думал, что он завидует моему успеху… Черт… Как же глупо все вышло!.. И как мне теперь ему обо всем этом сказать?..

Я едва не разревелся, словно маленький. Слезы уже просились наружу, но я сказал себе: «Не сейчас, не сегодня. Никогда – перед чужими людьми».

Отец учил не показывать свою слабость окружающим. Как бы ни было трудно, держи все в себе. Теперь папа стал символом своей теории – умер, так ничем особо не поделившись. Конечно, он не мог знать, сколько еще проживет, но мне-то от этого не легче. Его уже нет, как нет бабушки с дедушкой, как нет мамы. Но их ведь я знал гораздо хуже, чем отца…

Одна непослушная слеза все же показалась наружу. Я покосился на Жанну: увидела? Она отвернулась и вышла наружу.

Значит, да.

Ну, да и черт с ней, плевать на шлюху.

* * *

Это был ужасный день. Снег шел с самого утра, а ветер, этот паскудный мерзавец, свистел и швырялся белой пыльцой прямо в лицо.

И все же на кладбище собралось человек двадцать. Был там мой агент Райс, который и отца-то толком не знал; были соседи, с которыми папа не раз ругался из-за пустячных мелочей. Были коллеги по работе, с которыми отец время от времени завтракал, обедал, а порой даже говорил.

Удивительно, но с тех пор, как умерла моя мать, отец держался один – наверное, боялся снова потерять кого-то. Похоже, у него не было даже любовницы, хотя, конечно, об этом я мог только догадываться. Что, если она просто-напросто не пришла – потому что у ее мужа, скажем, день рождения? Не покинет же она в таком случае дом ради похорон?

Думаю, нет.

– Мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь Джеймса Мортимера Бугу. При жизни мистер Буга…

Я слушал речь священника краем уха. Все мое внимание было сосредоточено на отце. Он лежал в гробу с закрытыми глазами, сложенными на животе руками и аккуратно зализанными направо куцыми прядями. Можно было подумать, что он просто спит, если бы не мертвецкая бледность.

Я отвел взгляд и закусил нижнюю губу.

– Сейчас блеванет, – проворчала старушка позади меня. Кажется, это была миссис Крафт, одна из самых дальних родственниц.

Я не ответил ей, сдержался. Я и вправду был пьян – не так сильно, чтобы падать или блевать, но достаточно, чтобы покачиваться, будто буй на волнах.

Слезы тяжело контролировать. Если они захотели, они пойдут наружу, несмотря ни на что. Ты остановишь часть, но остальные в любом случае прорвутся.

Нет, я не всхлипывал, словно сопливая школьница. Я старательно корчил серьезную физиономию, однако глаза наверняка кричали: «Как же так?!» Я почувствовал, как два тонких ручейка бегут по щекам, оставляя за собой блестящий след.