Трансмутация [СИ]

В моей смерти прошу винить корпорацию «Перерождение». Занесли меня в черный список. Не мог провести трансмутацию в больнице. Сказали — оставайся уродом. Деньги не взяли. Обратился к колберам. Они взяли деньги, а капсула была пустая. Не заметил. Денег нет. Карина меня не любит. Я ухожу.

Подписи внизу не было. Зато Макс узрел то, чего не заметил поначалу: под запиской лежала зеркальная капсула. Было просто чудом, что её не раздавили ни сам Петерс, ни забиравшийся на стол Берестов. Индикаторные окошки капсулы ничего не отображали. «Только пьяный осёл мог этого не заметить», — подумал Макс, снова пытаясь насмешничать — и снова без всякого успеха. Его боль даже не думала уменьшаться.

А потом — он взял в руки пустую капсулу, посмотрел на свое отражение в ней и понял, что он должен сделать

3

Во время учебы в университете Макс проходил врачебную практику в отделении неотложной медицинской помощи одной из больниц Санкт-Петербурга, и на самоубийц насмотрелся вдоволь. И на тех, кому удавалось с собой расправиться, и на других — кого успевали спасти от них самих. Обе категории его ужасали.

Максим Берестов родился и прожил первые восемь лет в православной Москве, был крещен и получил начальные знания о христианских постулатах. Хотя потом, переехав жить к родителям своей погибшей матери в Санкт-Петербург, он даже и на Пасху редко посещал храм. Но он всегда помнил: в глазах Бога убить себя — это, может быть, еще более тяжкий грех, чем убить другого. Потому как — свой грех самоубийцам уже не отмолить.

Однако в еще больший ужас Макса приводили спасенные самоубийцы. Едва придя в себя, почти все они первым долгом давали понять: свое чудесное спасение они не ставят ни во что. И при любом удобном случае повторят свою попытку. Макс пробовал как-то раз поговорить с одним парнем — несостоявшимся удавленником, вытащенным из петли его матерью. Он спросил пациента: «А ты согласился бы повесить свою собственную мать? Ну, если не мать — то хотя бы соседа по дому?» И парень едва не набросился на него с кулаками. Он же был не убийца! И не желал принимать как истину тот факт, что отнимать у себя жизнь — это ничуть не лучше, чем убивать других.

Но Макс тогда всё же сумел переубедить того парня: отвел его на экскурсию в больничный морг и продемонстрировал ему тела нескольких суицидников. После этого бедолага не меньше получаса блевал в больничном ватерклозете. Но, когда он оттуда вышел, в его покрасневших слезящихся глазах и на его бледном до травянистой зелени лице читалась злобная решимость. И это была — решимость жить.

Конечно, и на Макса порой накатывало черное отчаяние — когда он думал, чем обернулось открытие, которое он справедливо считал одним из величайших за всю историю человечества. И у него тоже возникали мысли о том, как легко было бы всё это прекратить. Однако он точно знал: вот так, убив самого себя, ничего он прекращать не станет. Во-первых, потому, что он понимал, какой грязной трупной мерзостью обернется такое прекращение. Во-вторых — потому что был уверен: ничего он таким способом не прекратит. Его друг детства и брат, Денис Молодцов, даже и не заметит, что Макса не стало.

Так что Макс вовсе не собирался кончать с собой, когда решил найти применение пустой капсуле для экстракции. Он только боялся, что опоздал даже в этом: процедуру будет проводить поздно. Но нет: пустая капсула Берестова/Ли Ханя сработала, как надо. А после этого Макс отыскал в квартире своего тезки паспорт — обычный, не биогенетический. Он мог пригодиться Берестову — при условии, что удача не оставит его и он переживет первую в истории трансмутацию, произведенную на себе.

Искупление — вот чего он хотел. Тайно похоронить тезку и занять его место. Стать изгоем вместо него. Ну, или почти изгоем: у Макса имелись планы, чем он станет заниматься. И его новая внешность не могла помешать ему в этом. Врачи требовались везде, а особенно здесь — в европейской столице колберов, городе с дурной славой, откуда бежали все, кому было, куда бежать.

— Буду ездить на его машине, — прошептал Макс, вглядываясь в появившуюся индикацию на капсуле — после того, как экстрагировал самоубийцу. — Если доведется еще куда-нибудь ездить…

Он понятия не имел, что поступает точь-в-точь, как его отец, который уже много лет подряд не позволял своим ранам затянуться.

4

И вот теперь Алексей Берестов, недавно отметивший свой пятьдесят седьмой день рождения, вдовец, отец взрослого сына, смотрел на себя, как в зеркало, в темный телевизионный экран. Телевизор он выключил — после того, как в четвертый раз подряд посмотрел выпуск новостей, поразивший его воображение. А он-то считал, что его уже ничто в этой жизни поразить не сможет!