Транспорт или друг

И Ефрем отступился. Не стал смущать женщину призраком юношеской любви, не стал рушить семью, хоть Анисью за эти годы так и не разлюбил. Плюнул Ефрем и уехал в соседнюю Ярославскую губернию. И с тех пор в Гусевку носа не показывал.

…А теперь Ефрем летит в Гусевку на призрачной птице, чтобы успеть на свадьбу племянника. Как всё там будет? Жива ли Анисья?.. Счастлива ли?

Ведьмак широко зевнул, попросил птицу разбудить, когда будет светать, и закрыл глаза. Сон сморил его мгновенно.

А призрачный огромный филин неустанно мчался сквозь ночь.

Глава 3

Снились ведьмаку какие-то глупости, и, когда филин разбудил его своим уханьем, Ефрем проснулся в некотором раздражении.

Светало. Луна зашла, звёзды, кроме самых ярких, померкли. На горизонте появилась полоска утренней зари.

— Спустись чутка, друг. Надо посмотреть, где летим. Скоро Гусевка?

— Угу! — звучно ответил филин и стал снижаться.

Поёживаясь от утренней прохлады, Ефрем посмотрел вниз. Они как раз пролетали над каким-то городом. Рискуя быть увиденным, ведьмак попросил свой живой транспорт ещё снизиться, и пригляделся…

Тогда он узнал Весьегонск. Ведьмак вспомнил рыночную площадь, собор и ещё кое-какие здания.

Гусевка уже совсем рядом…

Сердце ведьмака учащённо забилось. Долго, очень долго не был он здесь, подзабылись события юности. А теперь предстояло Телегину столкнуться с воспоминаниями и с настоящим лицом к лицу.

От волнения ведьмак затеребил подол рубашки. Искать ли встречи с Анисьей, что сказать ей?.. Всё уж быльём поросло. А родня? Что им сказать, о чём спросить?.. За долгие годы Ефрем привык, что разговаривает с людьми только по делам мельницы и насчёт колдовства. А от иных бесед, задушевных, он давно отвык.

…Вот и Гусевка показалась вдали!

У ведьмака заныло в животе от дурного предчувствия. Деревня была затянута серым туманом. Не утренним туманом, не угольным смогом, какой бывает над городами, а странной дымкой. От неё тянуло чем-то больным, неправильным, чужим. В деревне творилось что-то не то.

Ефрем утёр рукавом выступивший на лбу пот и сказал филину:

— Садись вон в тот лесок.

В лесу ведьмак умылся, привёл себя в порядок и задумался. Что за дымка? Кто мог такие чары навести и чем они опасны? И что теперь делать?..

Наконец мужчина поднялся на ноги и обратился к призрачному филину:

— Сначала я хотел тебя отпустить, как сюда прилечу. Но раз в Гусевке непонятное лихо, то прости, не отпущу. Служи три дня и три ночи, как положено.

— Уххухухухуху! — громко и гневно вскричал филин.

От этого крика с ветвей взлетели и в панике заметались лесные птицы — дятлы, сойки и прочие.

— Успокойся, ну! Я сам не хочу тебя держать. Но очень надо. Пожалуйста, послужи мне до срока. Чует моё сердце, хапну тут лиха. Помоги, а?

— Угу, — с неохотой подтвердила призрачная птица.

Обрадованный Ефрем прочитал заклинание, и огромная птица уменьшилась до такого размера, что поместилась бы в ладошку. Ведьмак спрятал филина в чемодан и пешком направился в деревню.

Пока он шёл, совсем рассвело. Нарядное утреннее солнце согрело землю, и день обещал быть ясным и тёплым.

И в такой день ещё более жуткой и странной казалась Гусевка. Ведьмак шёл по улицам, и у него вставал ком в горле, а в животе неприятно кололо.

В деревне было пусто и тихо. Не бегали по улицам ватаги шумных ребятишек, не сидели на крылечках и лавочках старики. И взрослых было не видать, не кололи дрова мужики, не шли к колодцу с вёдрами бабы…

Только мелькнёт где-то вдали человеческая фигура, быстро прошмыгнёт по улице, и снова никого.

Привычно перегавкивались собаки, кое-где мычали коровы. Но людей на улицах не было. Ворота заперты, ставни закрыты. И это утром-то!..

Везде ощущалось присутствие чего-то больного и чуждого. Оно было разлито в воздухе, давило на сердце и навевало уныние.

“Чумная деревня”, — подумал Ефрем.

Из домов по пути не доносилось ни звука, но Ефрем чувствовал, что в домах есть живые, и что за ним, идущим по улице чужаком, наблюдают. Ощущение было не из приятных.

Ведьмак подошёл к ближайшей избе, бесцеремонно постучал по забору и во весь голос крикнул:

— Эй, хозяева! Есть кто дома?

В тишине громкий и уверенный голос Ефрема прозвучал неестественно и даже немного кощунственно. В доме зашуршало, но никто не вышел.

— Не бойтесь, я свой! Спросить надо!

Ставни распахнулись, и выглянул рябой мужик.

— Чего тебе? Ты кто такой?

— На свадьбу иду, к Родиону Пряхину.

— На свадьбу? Ну-ну. — горько усмехнулся мужик. — Зря пришёл, добрый человек. Не до свадеб нынче.

— А что случилось?

Мужик помолчал, пожевал губами, раздумывая, стоит ли говорить о таком. Ведьмак его не торопил. И наконец рябой вполголоса сказал:

— Мор у нас. Хворь неведомая людишек косит.

— Давно?

— Почитай, две недели как.

— И много умерло?