Транзитная зона

Большинству клиентов было безразлично, как Энгель ведет и каким путем едет. С ним не заговаривали, и чаще всего он даже не видел их лиц. Они выходили из дома, со студии или из ночного клуба в большой шляпе или шарфе, закрывающем половину лица, и обязательно в темных очках, даже ночью. Как только Энгель открывал дверь, они проскальзывали внутрь, а у него не было даже зеркала заднего вида, и приходилось ориентироваться по боковым зеркалам. Оглядываться запрещалось. По прибытии клиент или клиентка быстро выходили из машины и спешили внутрь, часто в сопровождении личной охраны или работников студии.

В большинстве случаев Энгель не знал, кого везет, и возможность развозить по домам неизвестных кинозвезд скоро перестала казаться волнующей.

Как-то днем его отправили за клиентом по незнакомому адресу в бедном районе Лос-Анджелеса. Он припарковался на улице у большого здания, и вокруг сияющего лимузина сразу собралась толпа любопытных детишек.

На карте не было подписано название места назначения, а теперь Энгель увидел, что это детский дом – довольно мрачный, несмотря на яркие картинки на окнах. Примерно через пятнадцать минут из дома вышла невысокая стройная женщина с конским хвостом, в непримечательном повседневном платье и больших солнечных очках. Догадавшись, что это клиентка, Энгель поспешил открыть пассажирскую дверцу. Женщина, даже не взглянув на него, молча скользнула внутрь, и они поехали.

Время от времени он украдкой сверялся с картой, на которой был обведен кружком нужный адрес. Рядом виднелись карандашные подписи, и на светофоре Энгель поднес карту к глазам. Каково же было его изумление, когда он прочел фамилии «Макферсон» и… «Маршан»!

Он сразу понял, кто его пассажирка.

– Я уже давно не вспоминал о Жанетт Маршан и все же хранил ее письмо, – признался Энгель. – Оно было при мне в Германии, потом в лагере, а теперь в США. Я почти не помнил его содержания и все же везде возил с собой. В юности, в Англии, оно значило для меня очень много и теперь напоминало о тех временах, когда я очутился сиротой в чужой стране, в семье добрых незнакомцев. К большинству голливудских звезд я был равнодушен, но Жанетт – другое дело.

– Когда это было? Вы приехали в Лос-Анджелес в 1948 году? – спросил Джастин, припоминая, в каких фильмах Маршан тогда снималась. – Она играла в паре сериалов студии «Репаблик», верно?

– Один для «Репаблик», другой для «Ар-Кей-Оу», – поправил Энгель. – Жанетт сама мне потом рассказала.

– Значит, она уже не была большой звездой.

– Жанетт всегда оставалась звездой, – возразил Энгель. – В журналах описывали каждый ее шаг. Просто она старалась жить как можно более закрыто, поэтому шумихи вокруг нее было меньше, чем вокруг многих других звезд, а студии больше не снимали романтических комедий, на которых она сделала себе имя.

– Она стала приглашенной актрисой – так называют известных актеров, которые по-прежнему знамениты, но уже не делают большую кассу, – пояснил Джастин.

До места назначения оставалось меньше двух километров, и Энгель почти не разбирал дороги. Жанетт Маршан в его машине! В полуметре от него! Самая любимая его звезда!

Они поднялись на холм, свернули на подъездную дорожку и остановились у глухих железных ворот. Энгель уже потянулся за трубкой внутренней связи, когда ворота медленно отворились, и он поехал извилистой дорожкой между деревьями. Ворота захлопнулись, впереди показался большой особняк.

Остановившись у крыльца, Энгель взял в руки трубку. Говорить с клиентом строго-настрого запрещалось под страхом немедленного увольнения, и все же он не мог упустить шанс – быть может, единственный! – обменяться хоть парой слов с женщиной, которая, сама того не зная, пробудила в нем страсть к кино.

Однако трубка неожиданно сама ожила у него в руках.

– Водитель, посмотрите на меня. Я хочу вас видеть, – донесся до него приглушенный голос.

Энгель неловко повернулся на тесном сиденье, не выпуская трубку из рук. Жанетт Маршан забилась в уголок на просторном пассажирском сиденье. Волосы рассыпались по щекам, очки она сняла, и Энгель увидел потеки туши на ее щеках. Жанетт выглядела маленькой, беспомощной и напуганной.

– Вы когда-нибудь меня уже подвозили? – спросила она, пристально глядя на Энгеля.

– Нет, мэм, я новенький…

– Никому не рассказывайте, что видели!

Он видел перед собой всего лишь несчастную уязвимую женщину.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Она открыла рот, оборвала себя на полуслове и отвернулась, потом проговорила:

– Подождите, пожалуйста, несколько минут. Я не могу вернуться домой в таком виде.

Жанетт достала из сумочки ручное зеркальце и, послюнявив платок, принялась оттирать глаза и щеки, поначалу размазывая тушь еще больше. Дверь особняка тем временем отворилась, и на пороге появился крупный мускулистый мужчина в черных брюках и белой рубашке. Он уставился на машину.

– Мне поговорить с тем человеком?

– Нет! Это Энрико, мой охранник. Просто подождите. Не заставляйте меня выходить! – испуганно воскликнула Жанетт.

Энгель терялся в догадках.