Трапеция (ЛП)

- Ты водишь, Том? – поинтересовался один из мужчин.

- Непрофессионально.

- Он скромничает, – улыбнулся Барт. – На MG он здорово набил руку.

- MG для дилетантов. Рано или поздно ты захочешь Феррари.

- На MG я могу сделать все, что ты делаешь на Феррари, – заспорил Ридер, и они

снова погрузились в обсуждение управляемых заносов и скоростей при повороте.

И все-таки Томми и Барт не забывали поглядывать на часы.

- Дальше поведу я, – сказал Барт. – А то приедешь уставшим.

Садясь за руль, он сверкнул одной из своих быстрых многозначительных улыбок

и добавил:

- И возбужденным.

Марио, уже в трико, нетерпеливо вышагивал туда-сюда возле шатра.

- Где вы, черт побери, шатались? Заблудились, что ли?

Томми посмотрел на часы.

- У меня еще полчаса. Не кипятись.

- Ты даже не одет! – бушевал Марио.

- Господи, Мэтт, сколько мне, по-твоему, потребуется, чтобы натянуть трико? Где

мы переодеваемся?

- Раздевалка вон там, – показал Марио. – Наши вещи тоже там. И мы с Джонни

забронировали номера в мотеле, но еще не вписались.

- Ясно. Слушай, я пообещал Барту, что съезжу с ним на ралли в пасхальное

воскресенье. Ты не против?

- Бога ради, Везунчик, ты не обязан спрашивать у меня разрешения, чтобы куда-

то пойти!

В раздевалке были с полдесятка незнакомцев. Томми отыскал сумки, быстро

разделся и влез в костюм. Барт с любопытством поглядывал вокруг, буквально

впитывая каждую мелочь. Томми догадался, что тот, как всякий хороший актер, ни за что не упустит возможность посмотреть на жизнь своего персонажа

изнутри.

Томми больше не нервничал по поводу Барта. Тот хоть и вел себя вызывающе –

что Томми с детства терпеть не мог – но только среди людей, которых знал и

которым доверял. А с чужими он был так же обычен, как сам Томми. Помогая

Томми затягивать серебристый ремень на костюме, Ридер улыбнулся ему с

намеком. А когда они выходили из шатра, шепотом сказал:

- Знаешь, Том, в моем бизнесе ты можешь быть мошенником, насильником, шантажистом и еще черт знает кем, но пока зрители считают тебя

респектабельным гражданином, начальство тебя выгородит. Есть только две

вещи, в которых нельзя сознаваться. Вторая – принадлежность к коммунистам.

В шатре уже установили зрительские трибуны, и между ними суетились

телевизионщики с софитами. Томми присоединился к остальным, стоящим у

подножия аппарата. Странно было носить серебряное и белое вместо

привычного зелено-золотого облачения Сантелли. Стелла выглядела бледной, а

Марио – напряженным, как натянутая тетива.

Джонни отходил поговорить с одним из операторов.

- Так, ребята, начинаем. Прямой эфир завтра, но сегодня они отснимут материал

для вступительных титров. Сначала они хотят, чтобы мы вышли из форганга…

Томми по своему опыту работы в студии был хорошо знаком с бесконечными

дублями, монтажом, пробными и страховочными съемками, но Стелла

нервничала, Марио тоже волновался и суетился. К тому времени, как они, наконец, забрались на аппарат, Марио потел и щурился от света.

- Если я еще раз на такое соглашусь, – пробормотал он на лестнице, – пни меня

посильнее, ладно, Том?

Прогонять программу, которую они так часто отрабатывали в зале, оказалось

куда легче. Когда Марио и Стелла пролетели друг мимо друга, выполняя пассаж, с трибун, занятых кое-где незадействованными в съемках людьми, раздались

аплодисменты.

«Они хорошо смотрятся вместе», – подумал Томми и ощутил короткую

болезненную зависть.

В старом трюке на двойной трапеции у него была та же совершенная

синхронность с Марио.

Как гимнаст я с ними и рядом не стою.

- Твоя очередь, – Стелла ткнула его в ребра, и он отбросил все личные тревоги, сосредоточившись только на перекладине под пальцами и ускоряющемся каче

Джонни.

Он отпустил трапецию для двойного сальто вперед, не осознавая даже, что в

воздухе изменил свой ритм, подлаживаясь под Джонни. Когда они

раскачивались вместе, Томми хмурился, в голове промелькнуло: «Джонни не

такой уж хороший ловитор. С лучшим Стелла смотрелась бы еще выигрышнее».

Потом Томми снова оказался в свободном полете, ощущая знакомую смесь страха

и восторга. И когда он прыгнул на мостик, дыхание его сбивалось от выброса

адреналина, и в теле нарастал жар.

Дубли и дополнительные съемки для кадров в замедлении продлились дольше.

Они проработали до девяти вечера, а затем вчетвером отправились ужинать в

местный стейк-хаус. Марио молчал, погруженный в уныние, часто обуревавшее

его после выступлений, зато Джонни ликовал.

- Ридер обещал привести людей, связанных с фильмом про Парриша. Это

большой шаг для всех нас. Если бы я мог дать им какие-то гарантии… – сказал

он, поглядывая на Марио.

Томми заметил, как тот вздрогнул, и, когда они садились за стол, будто бы

невзначай отвел Джонни в сторону.

- Слушай, Джон, мне надо кое-что тебе сказать.

- Что случилось? – потребовал Джонни.

- Да не ори ты, черт побери! Если будешь доставать Марио с тройным и

накрутишь его перед завтрашним шоу, я лично тебя отколочу. Ты что, не видишь, что с ним делаешь?

- Но Томми, что нам еще остается? Мы оба прекрасно знаем, что если он снова не

возьмется за тройное, то никогда не придет в норму. Поверь, я не хочу ему