Трапеция (ЛП)

навредить. А ты так себя ведешь, будто я ему враг какой-то. Ты не единственный

в мире, кому хочется увидеть его прежним!

- Возможно, я не так выразился… Может, ему на самом деле нужен кто-то, кто

задавал бы ему жару, как Папаша. Но все, чего я прошу: отстань от него хотя бы

на этот вечер.

- Ладно, пока отстану. Но я не собираюсь вечно ходить вокруг него на цыпочках.

И чем скорее ты это поймешь, тем лучше будет для нас всех. Ясно?

- Эй, мы ждем, – позвала Стелла.

Джонни вскинул брови.

- К чему такая спешка? Ты что, на поезд опаздываешь?

И сел рядом со Стеллой. Томми занял привычное место возле Марио, в кои-то

веки благодаря семейные традиции, которые позволяли ему делать это без

лишних объяснений.

Есть только две вещи, в которых нельзя сознаваться. Вторая – принадлежность к

коммунистам. Что со мной происходит? Я веду себя так, словно хочу созвать

полный зал и во всеуслышание объявить, что я гей!

- Томми, – нетерпеливо воскликнула Стелла, – официантка ждет твоего заказа.

Ты заснул?

Томми встряхнулся, глянул в меню и заказал первое, на что упал взгляд.

Немного погодя Джонни сказал:

- Я знаю местечко неподалеку – там играют хороший джаз. Пойдем послушаем? В

этом городе все равно больше нечем заняться.

Музыка действительно была хороша, и они задержались допоздна, так что

назавтра проснулись только в районе полудня. Марио был в душе, когда

зазвонил телефон.

- Номер мистера Гарднера?

- Кто его спрашивает? – осведомился Томми.

- Сьюзан Гарднер, – ответил хрипловатый женский голос. – Этот номер дала мне

Клео Фортунати.

«О Боже, – подумал Томми. – Все, что я сейчас сделаю, будет неправильно. Если

я ничего не сделаю – тоже».

- Его сейчас нет, Сью-Линн, – сказал он, используя старое имя. – Когда появится, попрошу его перезвонить.

- Как обычно, – в голосе зазвучала сталь. – Да, передайте ему, что у меня с ним

остались незаконченные дела, и если он не хочет неприятностей, лучше бы ему

со мной встретиться. Я уже не первую неделю пытаюсь к нему пробиться, и если

он не захочет говорить со мной, то поговорит с судебным приставом. Вы поняли?

Кто это, кстати?

Томми медлил, пытаясь сообразить, была ли Сью-Линн в курсе давнего скандала.

Перпектива выяснить это сейчас его не радовала.

- Его брат. Послушайте, вы знаете, что у него завтра представление?

Возможно, ему следовало просто позвать Марио из душа и оставить

разбираться. Мысль о том, что скажет Марио, когда узнает, что Томми сам

пытался его защитить, вгоняла в дрожь.

- Лучше если он перезвонит после представления, Сью-Линн.

- Эй, что у вас там происходит? – женщина все больше раздражалась. – Он что, заболел?

- Можно и так сказать, – расплывчато ответил Томми, подбирая слова, которые

бы не выдали Марио и одновременно не взбесили бы Сью-Линн. – Если вы не

желаете ему зла, подождите, пока он разберется с шоу. Вы же сама летаете, вы

должны знать, что это такое.

- Думаю, еще один день дело потерпит. Но он должен позвонить мне завтра, иначе узнает, какие проблемы я могу устроить, если как следует захочу.

Звук льющейся воды стих.

- Куда он может вам перезвонить? – торопливо спросил Томми.

- Он знает, где я, – неприязненно сказала женщина. – Напомните ему, что я все

еще существую, и пусть не притворяется, будто не знает, где меня найти.

Она отключилась, и Томми медленно положил трубку. Марио, одетый в шорты, вышел из ванной.

- Кто звонил, Томми?

- Ошиблись номером, – без колебаний ответил Томми.

Марио выглядел спокойным, но Томми хорошо знал, как быстро это спокойствие

может перейти в приступ депрессии или почти истерическое возбуждение.

- Пойдем завтракать, – предложил он. – Вечером толком поесть не удастся.

- Завтрак! – Марио посмотрел на часы и хихикнул. – Пора завтракать!

Ел он очень много – как всегда, когда им предстояло позднее представление, что практически исключало прочие приемы пищи. Зато Томми чувствовал себя

вялым и измотанным, как расплетенная веревка. Вспоминая озарение, настигшее

его вчера – Как гимнаст я с ними и рядом не стою! – он беспокойно размышлял, что вообще здесь делает. В детстве Томми чуть ли не молился на Марио. Не это

ли заставило его заняться работой, к которой он, став взрослым, оказался плохо

пригоден? Верным ли было решение вернуться в цирк, или во всем виновата лишь

ложная решимость, вспыхнувшая на почве воссоединения с Марио?

Томми посмотрел на Марио. Тот, явно в неплохом расположении духа, расслабленно сидел на стуле. Седеющие на висках волосы обрамляли тонкое

лицо – любимое, но во многом незнакомое.

- Что-то ты притих, – заметил Марио, подливая себе кофе из оставленного

официанткой кофейника. – Насчет шоу волнуешься? Брось, все будет

замечательно. Я тебя понимаю, сам переживал такое в первый день сезона, когда был младше. Каждый год первого мая, когда мы открывались, я жалел, что

не остался в балетной школе. Собственно говоря, у меня и сейчас так, но я

просто говорю себе, что это пройдет, надо просто переждать. Расслабься. Вот, возьми последние сосиски, – он перекинул их на тарелку Томми. – День будет

долгий.

Посмотрев в его смеющиеся глаза, Томми вдруг осознал, что Марио прав.