Трапеция (ЛП)

получаешь превосходство над всеми, кто не в номере. Так что, если ты вдруг в

ближайшие несколько недель решишь, что не хочешь, чтобы моя мать или дети

на тебя смотрели – а они захотят посмотреть, даже не сомневайся – скажи, чтобы уходили. Это не будет грубо, просто здесь так принято. И наоборот. Если

кто-нибудь работает – скажем, Джонни с этой девушкой, Стеллой, – а ты

входишь, то спроси, можно ли остаться. Если разрешат – пожалуйста, смотри

снизу или с галереи. Если нет – придется тебе исчезнуть. Быстро, без споров и

без обид.

- Понятно.

- Некоторым все равно, некоторым – нет. Вот Лисс, моя сестра, становится

нервной, как кошка, когда репетирует. Просто с ума сходит, если кто-то смотрит.

Папаша Тони еще хуже, чем Лисс, но он хотя бы держит себя в руках.

Томми вспомнил, как Папаша Тони вечно гонял цирковых детей от аппарата во

время репетиций.

- Анжело против зрителей не возражает, Клео начинает выделываться. Ну и так

далее.

Томми подумал, кто такая Клео и как относится к зрителям сам Марио, но не

решился спросить. А Марио продолжал:

- Низкие трапеции не считаются. На них, на брусьях и на матах можешь работать

один, если хочешь. Барбара занимается у балетного станка – вот почему мы

повесили зеркало так низко. Люсия установила здесь станок, когда мы с Лисс

были детьми.

- Ты сказал, что не живешь дома?

- Нет. Я люблю свою семью, но порой мне просто необходимо оказаться от них

подальше, пока не свихнулся. Fratellacio мне хватает и в дороге.

- Чего-чего тебе хватает?

- Братства, – хихикнул Марио. – Только перед Папашей Тони не повторяй.

Правильное слово – fratellanza. У меня есть квартирка в Санта-Монике, а сюда я

приезжаю поесть. Иногда ночую, когда слишком устаю на репетициях. Но мне

нравится иметь свое жилье. Правда, остальные надо мной смеются. Лисс

уверяет, что у меня там притон курильщиков опиума. Лу, кажется, убеждена, что

я вожу туда женщин… а Анжело надеется, что я их туда вожу.

- Что?

- Семейная шутка, – криво усмехнулся Марио. – Забудь.

Но слова вовсе не звучали шуткой, и Томми вдруг спросил:

- У тебя есть девушка?

Марио неожиданно взъярился.

- Откуда у меня, черт возьми, время на девушек? Восемь месяцев в году я в

разъездах, а остальные четыре работаю. Какие, к черту, девушки!

Но Томми понимал, что дело здесь нечисто. У некоторых мужчин, путешествующих с цирком, было по девушке в каждом городе. Не говоря уже о

том, что в самом шоу на каждого мужчину приходилось по две женщины. О чем

Марио говорит? Но настаивать Томми не стал. Вместо этого он вернулся к

заключенным в рамку правилам.

- Что там последнее, насчет дисциплины?

- Тщательное соблюдение дисциплины, – откликнулся Марио, – признак

настоящего артиста.

- Тщательное соблюдение дисциплины – признак настоящего артиста, – повторил

Папаша Тони из дверей.

Он вышел на пол, и Томми заметил, что Папаша идет босиком – даже мягкие

тапки снял. Но и босиком, с закатанными рукавами он все равно выглядел

королем в своих владениях.

- Подождал бы с экскурсией до завтра, Мэтт, – мягко упрекнул он. – Томми

наверняка устал и голоден.

Однако Томми ощутил, что Папаша, напротив, доволен. Приблизившись, он

положил руки им на плечи.

- Вижу, тебя уже познакомили с традициями нашей семьи. Он рассказывал тебе, сколько лет семья ди Санталис выступала здесь и в Европе? Но не давай им

себя запугать, сынок. Здесь ты один из нас, с теми же правами, что и остальные.

А за этой дверью, – Папаша Тони вдруг улыбнулся, и улыбка озарила все его

лицо, – ты тоже один из нас.

Томми даже не верилось, что строгий старик, которого он так боялся, умеет

столь тепло улыбаться.

- Я хочу, чтобы ты услышал то, что я говорил семье – и твоему отцу тоже. Мы не

берем в труппу чужих, Томми. Любой, кто участвует в номере, кто носит нашу

фамилию на манеже, становится одним из нас. Мы будем относиться к тебе, как

к одному из нас – как к сыну, как к брату, а не работающему с нами чужаку. Но

послушай меня, сынок, – он крепко сжал Томми за плечи. – Это означает большую

ответственность. Пока ты не пожелаешь быть одним из нас, не гостем, не чужим, а нашим ребенком, хорошим послушным сыном, младшим братом – ничего не

получится. Здесь нельзя быть чужаком.

Заробевший от серьезности слов, Томми, однако, растрогался. И тихо выговорил:

- Я постараюсь, сэр.

- Славно, славно, – Папаша Тони отпустил его и потянул носом. – Похоже, еда

готова. Скоро Люсия позовет к обеду. Мэтт, отведи Томми наверх и покажи, где

столовая.

- Разумеется. Пойдем… – поколебавшись, Марио бросил взгляд на Папашу Тони, потом со смехом хлопнул Томми по плечу. – Пойдем, братишка.

Томми вдруг ощутил, что замерз, страшно устал и, несмотря на плотный завтрак, проголодался как волк. Оживление, поддерживающее его во время поездки и

знакомства с домом, утекло, как вода. Интересно, что на обед? Пахло вкусно, но

абсолютно незнакомо. Перед тем, как выйти из зала, он послушно встал на

колени рядом с Марио, чтобы забрать обувь из ящика.

ГЛАВА 8

Когда Томми вошел в зал несколько дней спустя, там было темно, но из

полуоткрытой двери раздевалки выбивался лучик света. Внутри обнаружился