Трапеция

Следующее, что он осознал — как Пик Лейти их разнимает. У Томми под левым глазом красовалась длинная царапина, губы распухли. Зато у Джеффа текло из носа и заплыл глаз.

— А ты неплохо дерешься — для девчонки! — оскалился он.

— Пойдем, Томми. А вы, городские, убирайтесь, — Пик толкнул Джеффа, смерил гневным взглядом Нэнси. Подобрал с травы ленту для волос и швырнул ей. — Хороши же у тебя манеры, юная леди!

Выпроводив гостей, он переключил гнев на Томми.

— Стыдись, юный Том! Сам просил разрешения привести приятелей и устроил драку на заднем дворе. Да еще с девочкой! Будь я твоим отцом, задал бы тебе такую трепку, чтоб на три сезона запомнилось! А теперь иди и поразмысли как следует!

Уставившись в землю, Томми поволокся прочь. Губы саднили, во рту поселился вкус крови, костяшки тоже кровили. Хотелось плакать, но слишком болел глаз.

А он-то мнил себя воздушным гимнастом. И вот кем он был на самом деле — танцовщицей, дурацким существом в идиотских юбках и блондинистом парике.

Наверняка все на зрительских рядах смеялись, заметив мальчика в девчоночьем наряде. И Джефф видел этот позор. И теперь расскажет всем друзьям, детям, которых Томми знал и любил, что он выступает в цирке в парике и розовых кисейных юбках!

А может, это расплата за хвастовство? Может, он заслужил? Погрузившись в самобичевание, Томми добрел до трейлера. Мать уже накрывала ужин.

— Ты опоздал, — нахмурилась она, потом прищурилась. — Томми, ты что, подрался?

— Нет, мэм, — он скрестил пальцы за спиной. — Ударился головой об… об угол лестницы.

— И пальцы ты ободрал об угол лестницы, и губу тоже об нее разбил?

— Брось, Бесс, — сказал Том Зейн, мывший руки над раковиной. — Какой мальчик растет без драк. Иди умывайся, Младший.

За ужином Томми почти ничего не ел, и от матери это не укрылось.

— Ты не голодный?

Пришлось снова соврать.

— Перехватил пару хот-догов в ларьке.

— Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, — рассердилась мать.

— Ничего страшного. Поест позже.

Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением — последнее дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.

— Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются из-за того, что я переодеваюсь в девочку?

Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.

— С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.

— Пап, — сказал Томми. — А мне… обязательно участвовать в балете?

Отец развернулся.

— Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя — трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!

И Том послушно ушел. Слова отца — артист одевается так, как ему говорят — немного его утешили, но не смогли прогнать образ ухмыляющегося лица

Джеффа и звуки липкого шепота: будешь моей девочкой? Томми затошнило. А отец даже толком не выслушал!

Оставался один человек, у которого можно было попросить совета, — Марио.

Интересно, согласился бы он нарядиться в розовый костюм, нацепить фальшивые волосы и выступать с девчонками? Мысль была смехотворной, и в животе от нее почему-то стало еще тошнее. Однако длинный темный фургон с пламенеющими словами «Летающие Сантелли» по всей длине, где акробаты переодевались перед представлениями, пустовал. Томми даже решился на небывалую дерзость — проверить их семейный трейлер — но на стук никто не ответил. Должно быть, они уехали ужинать в город.

Развернувшись, Томми побрел обратно в темноту.

Так нечестно! Папаша Тони обещал, что в Сан-Анжело он начнет летать. А вместо этого он кривляется в балете, наряженный в розовые юбки. А все школьные знакомые видят его девчонкой и отпускают грязные шуточки!

Томми уныло шел по заднему двору, не зная толком, что ищет. Две маленькие девочки прыгали через скакалку. Клоун с разукрашенным лицом, сидя в дверях, взбивал волосы и оборачивал плоеный воротник вокруг шеи. Элен Бреди позади большого трейлера — у нее было четверо младших братьев — снимала с веревки длинный ряд белья, трико, пеленок и комбинезонов. Томми постучал в дверь трейлера Марго, и та высунула голову.

— Привет, Том, ты рано. Хочешь взять костюм?

Он моргнул от света.

— Пришел спросить, как Бетси. Поправилась уже?

— Ну, она думает, что да. Я с ней не согласна. В чем дело, Том? Тебе нехорошо? Заходи.

Томми вошел внутрь. Бетси была здесь, и Маленькая Энн тоже — сидела с обмотанной полотенцем головой и ела бутерброд.

— Тетя Марж, — сказал он дрожащим голосом. — Дети в городе… все меня знают.

Я не могу выступать в девчоночьем костюме! Просто не могу!

Маленькая Энн отложила бутерброд.

— Что за глупости! Это всего лишь городские! Какое тебе дело, что они думают?