Трапеция

Томми не в первый раз задался вопросом, каким человеком был Мэттью Гарднер-старший. Почему оставался в тени и позволил полностью затянуть себя в дела семьи жены. Папаша Тони как-то сказал: «Наша семья пожирает людей заживо».

Был ли Мэттью-старший слабым, подобно многим мужчинам, которые женятся на сильных властных женщинах? Может, поэтому Джонни так отнесся к Стелле, когда она забеременела? Будто оказывал ей услугу, позволяя не оставлять ребенка.

Анжело продолжал говорить с яростной сосредоточенной горечью, вертя в пальцах незажженную сигарету.

— Спустя несколько лет после смерти Мэтта… и они переживали это с Люсией почти каждый год… ну, в номер понадобился ловитор. А я как раз им был. И когда Джо и Люсия упали, и Люсия сломала спину, мы все думали, что номеру конец. Я сказал Папаше Тони, что хочу уйти, заняться другим делом. А Папаша ответил, что я — это все, что у него осталось, и что даже я собираюсь его бросить. Он просто не понимал, что кто-то может быть живым-здоровым и не предпочитать полеты еде, например.

— Да, — медленно произнес Марио. — Именно ты не дал Лу и Папаше удержать Марка.

— Верно. Единственная серьезная ссора, которая была у нас с Люсией. Я решил, что вам, детям, надо стать теми, кем вы сами хотите. И Лу не собиралась давить на вас так, как она с Папашей давили на меня. Это я договорился, чтобы Марка оставили в Фриско с дедушкой Гарднером и чтобы он ходил там в школу. И я уговорил Папашу Тони отпустить тебя в колледж, но ты сам себе все испортил.

Рот Анжело искривился в странной гримасе.

— Лучшие мозги в семье, а ты хотел вышибить их, крутя тройные!

— Анжело, ради бога…

— Ладно, ладно. Так или иначе, вы все теперь взрослые, и это мой последний шанс… Возможно, единственный шанс заняться чем-то другим. А не ждать, пока я превращусь в развалину, когда состарюсь, расшибусь, наконец, и окажусь прикован к земле.

Марио не сводил с него глаз.

— И ты вот с такими мыслями жил все это время? И все-таки учил меня тройному, зная, что я могу сломать шею и себе, и тебе…

— Я не учил тебя тройному, паршивец, — нежно сказал Анжело, накрыв ладонь Марио своей. — Я просто был рядом, пока ты сам себя учил. Да, я знаю, ragazzo, что ты любишь летать, и у Томми такой же пунктик, как у тебя. Так что ладно, у нас свободная страна. Если вам это по нраву, занимайтесь своим делом, пока преисподняя не замерзнет. Но на меня не рассчитывайте.

Весть, разумеется, следовало сообщить Джонни и Стелле, и Анжело огорошил их на следующий день, после дневного представления. Оба были неприятно удивлены и преисполнены вины.

— Анжело, это из-за того, что мы погрызлись? — потребовал Джонни. — Так и знал, что мне следует держать свой длинный язык за зубами…

Анжело покачал головой.

— Нет, Джок, не из-за этого. То было просто расхождение во мнениях. Возможно, это немного меня подтолкнуло, но не более того. Если бы я остался, мы бы грызлись и дальше.

— Но… дядя Анжело… ты даже до конца сезона не останешься?

— Нет. Я думал об этом. Но Вуди поставит Коу Вэйленда на замену… Вэйленд хочет снова летать.

— Дядя Анжело, слушай, ты не передумаешь, если я пообещаю, если гарантирую, что до конца сезона ты не услышишь ни от меня, ни от Стел ни словечка поперек?

— Нет, не передумаю. Не вини себя, Джон, — беззлобно сказал Анжело. — Я просто решил, что хватит с меня полетов. В моем возрасте немногие люди получают шанс начать все заново.

Вдаваться в подробности для Джонни Анжело не стал, и неделя закончилась в молчаливом отчуждении. В Канзас-Сити, во время сильной грозы, Анжело отыграл свое последнее представление, собрал сундук и ушел. Весь цирк сгорал от любопытства, но Анжело не желал устраивать шумиху вокруг своего ухода.

— Что ты скажешь Люсии? — поинтересовался Марио.

Они с Томми проводили Анжело до автобусной станции, где стояли сейчас, глядя в завесу дождя, в ожидании автобуса на Калифорнию.

Анжело пожал плечами и взял чемодан: сундуку его предстояло отправиться железнодорожной почтой.

— Я уже большой мальчик. Люсии придется смириться или найти альтернативу.

Лицо его было замкнутым и пустым. Он протянул руку.

— Без обид, Мэтт?

Марио, сердитый и хмурый, явно колебался. Потом тяжело вздохнул.

— Да, без обид.

И они пожали друг другу руки.

— Спасибо.

Анжело, увидев, как водитель влезает в автобус и включает подсвеченный знак «Лос-Анджелес Экспресс», повернулся к Томми.

— Удачи, малый.

Томми, все еще уязвленный, посмотрел угрюмо. Как мог Анжело поступить так с ними, особенно с Марио? Но в конце концов, как и Марио, он протянул руку.

— Удачи, Анжело.

— Увидимся в октябре, — Анжело резко притянул Марио к себе и поцеловал в щеку.

— Будь осторожен, Мэтт, и не позволяй Джонни наглеть.

Потрепав Марио по плечу, он схватил чемодан и поспешил к автобусу. Марио наблюдал, как Анжело поднимается в салон, а Томми смотрел на лицо парня — холодное, отстраненное, злое.

Как мог Анжело так обойтись с Марио? Я же вижу, что ему нет особого дела до Джонни. Но, боже мой, то, что чувствует к нему Марио…