Трапеция

— Папаша Вэйленда даже на воздушную лестницу не пустил бы. Он был паршивым ловитором и пьяницей. Все это знали, но никто не мог доказать. Но однажды

Томми застал его хлещущим виски за пять минут до выхода. Вэйленд взбесился, заявил, что все равно будет выступать, и я уложил его отдохнуть на песочек. Он затаил злость и ошивался под дверями, пока не решил, что обзавелся компроматом. На следующий день он явился меня шантажировать, чтобы я пустил его обратно в номер. Ну, я врезал ему в челюсть, вышиб парочку зубов и сказал, куда ему теперь следует катиться. Он побежал к боссу, и я лишился работы.

— Но компромат он действительно получил?

— Лионель, исповедуюсь я только в страстную пятницу.

Лионель хихикнул, потом стремительно посерьезнел.

— Если ты… лично ты, Мэтт, дашь мне слово чести, что Коу Вэйленд просто вас оклеветал, я сам сделаю все возможное, чтобы замять эту историю.

— Я не знаю, какой грязью он нас поливает, — бесцветно откликнулся Марио. — Как я уже говорил, до меня за зиму дошли четыре разных версии, и бог знает сколько их ходит еще. Я не могу все отслеживать и отрицать. Ты же сам помнишь, как все болтали, будто Клео сломала спину, а не пару костей в бедре.

Лионель вздохнул.

— Мэтт, я почти вдвое старше тебя. Я многое повидал, меня сложно шокировать.

Но позволь, как старому другу, дать тебе совет. Вы с пареньком должны разойтись прежде, чем эта история прилипнет к вам намертво. Каждый из вас отыщет себе нового партнера. Я возьму тебя, найдем еще одного вольтижера или даже двоих… возможно, девушку.

Брови Марио сошлись в презрительной гримасе.

— Может, мне еще и жениться?

— Было бы неплохо, — согласился Лионель.

— А паренька просто выбросить? Бог с тобой, Лионель. Мы с Томом команда.

— Тогда я пас. Двоих не возьму. Послушай, я ничего не имею против… как там его фамилия? Зейн? Насколько я помню, он был славным подростком. Джим сказал, что впервые за много лет видит такого многообещающего ребенка.

— Вот именно. Ты сам знаешь, он будет великолепен. Ты ведь разбираешься в таких вещах.

— Но не с историей, которая станет преследовать его всю жизнь.

Марио сжал кулаки. Потом сказал:

— Давай на минуту представим, будто Вэйленд все сочинил, откопал эту басню в той помойке, которую называет головой. Того, что он якобы видел, никогда не было. Посмотри на ситуацию моими глазами. Я начал учить Тома, когда он был совсем мальчишкой. Мы взяли его в семью. Люсия, Анжело… они души в нем не чаяли. Как можно теперь, после всех этих лет, просто прогнать его из-за грязного языка Вэйленда? К тому же, если мы сейчас разбежимся, это будет практически признание того, что вся эта история действительно правдива.

— Разумно, — признал Лионель, вставая. — А все-таки, Мэтт… Только без обид, ладно? Это не первый слух такого рода.

Марио открыл рот, но Лионель жестом оборвал его.

— Дай закончить. Твоя личная жизнь — абсолютно не мое дело. Я не ханжа. Но и не борец. Есть две вещи, которыми я зарабатываю на жизнь: набор хороших рефлексов и имя Фортунати — а еще престиж, который все это сопровождает. И я не собираюсь рисковать престижем, связываясь с парочкой…

Он запнулся, пытаясь подобрать не слишком оскорбительное слово.

— Гомиков, — подсказал Марио, иронически скривив губы.

Лионель потряс головой.

— С парочкой детей, которые загремели в черный список из-за жуткой глупости. Я не знаю, что именно видел Коу Вэйленд. Может, вы захваты дзюдо практиковали или друг дружке спины терли — мне все равно. Меня волнует лишь то, что вам наплевать на свою репутацию и имя Сантелли. Что вы позволили Вэйленду разнести эту историю. Что вы вылетели с волчьим билетом.

Марио спрятал лицо в ладонях. Лионель угодил в больное место.

— Это серьезно? Насчет черного списка?

Лионель кивнул.

— Слушай, я хочу помочь тебе. Пусть даже ради Папаши Тони. Я любил старика.

Но ты тоже должен что-то предпринять. Если избавишься от паренька, слухи, возможно, не успеют распространиться. Но если вы настоите на том, чтобы держаться вместе… ты знаешь, чем это грозит. У Вэйленда длинный язык. Если вы не разбежитесь, то и года не пройдет, как имя Сантелли провоняет отсюда до Сарасоты. И подумай о пареньке. Он славный малый. Ты хочешь разрушить его карьеру, не дав ей толком начаться? У меня самого сын примерно этого возраста.

Губы Марио дрогнули.

— Не боишься за сына? При моей-то предполагаемой безнравственности?

Лионель засмеялся было, однако толкового смеха не получилось.

— Брось, Мэтт. Ты приличный человек, Тони другого бы не вырастил. Но если ты любишь паренька, если тебя заботит его будущее, отпусти его, дай ему шанс выйти из списка.

— Говоришь, все поверят в историю Вэйленда?

— Многие, Мэтт. Старр тоже, но я могу поговорить с ним. И, если ты останешься один, люди просто решат, что Вэйленд — лжец, и мысли у него такие же грязные, как и рот.

Марио смотрел на Лионеля, и несколько секунд лицо его было совершенно открытым.

— Я… я пообещал ему, что мы останемся вместе. Он доверяет мне.