Трапеция

— Присядь, Зейн. Как тебя зовут… Том? Послушай, Том, я составлял списки команды и собирался занести тебя. Но обнаружил кое-что, чего раньше не знал, — его голос вдруг зазвучал неприязненно. — Например… ты профессиональный акробат, так?

— Кто вам сказал? — удивился Томми.

— Неважно. Твои родители работают в цирке, правильно? А ты появлялся на арене в качестве гимнаста?

— Ну… пару раз…

— Расскажи, что ты там делаешь.

Томми опустился на жесткий стул. Смесь враждебности и любопытства во взгляде тренера настораживала. Словно Томми сделал что-то бесчестное.

— Ну, когда проводишь в цирке каждое лето, понемногу втягиваешься.

Акробатика, параллельные брусья и все такое. А потом я заинтересовался воздушными трапециями, ну, понимаете… и один из гимнастов меня научил. Не то чтобы все время… иногда… если надо кого-нибудь подменить …

— Но ты выступал? Профессионально, в представлениях?

— Ну да, было, — обескуражено согласился Томми.

— Что ж, Зейн. Понимаешь ли, все школьные соревнования — любительские мероприятия. И выставлять тебя, профессионального гимнаста, против мальчиков, у которых нет твоих преимуществ… Короче говоря, включить тебя в команду было бы несколько нечестно по отношению к другим.

Следующую минуту Томми чувствовал себя так, будто сиганул с мостика и обнаружил, что сетки нет на привычном месте. Но потом самообладание, с таким трудом обретенное на манеже, взяло верх. Он выпрямился.

— Как скажете, сэр. Вам решать.

— Мы не хотим, чтобы кто-то обладал преимуществом перед другими.

— Конечно, нет, сэр, — сухо согласился Томми.

Какие еще преимущества? Я что, в цирке в баскетбол играл?

— Ничего личного, Том. Такое могло случиться с каждым. Например, олимпийская звезда Джим Торп… слыхал о таком? Так вот, его дисквалифицировали на Олимпийских играх, потому что он год играл в бейсбол на полупрофессиональном уровне.

Тренер Сеймур говорил еще несколько минут, задавая глупые вопросы о цирке — видно, пытался убедить, что действительно не питает личной неприязни. Но

Томми отвечал односложно и ушел при первой же возможности.

Теперь, в своей комнате, мальчик снова размышлял об окружающей его отчужденности. Он мог поддерживать себя в форме физически, но чувства тайминга, точности и равновесия требовали практики не меньше. Следующим летом понадобятся недели, если не месяцы, чтобы вернуться на тот уровень, где он был в сентябре. Все артисты брали отпуск в конце сезона, однако не такой длинный. Надо было трудиться, тренироваться. Одно дело, если ты любитель, работающий от случая к случаю — когда у кого-то есть время научить. Но если он хочет выступать на манеже в следующем году — а он хотел — следовало репетировать. Причем с кем-то.

Сбросив обувь, Томми пошел в кухню за молоком. Но, открыв дверцу холодильника, он услышал отца во второй спальне. Изумленный, Томми собрался было окликнуть его, однако быстро захлопнул рот. Отец делал неслыханное — повышал голос. Как и все люди, работающие с большими кошками, Том Зейн двигался быстро, но не резко. А еще подчеркнуто ровно и тихо говорил. Сейчас же он кричал в явственном гневе.

— Да, черт побери, а еще это значит, что тебе пора завязывать с этой чепухой и перебираться со мной на зимнюю стоянку! Бесс, хватит уже все усложнять!

— Том, ему всего четырнадцать. Ему надо жить нормальной жизнью. Вечеринки, свидания, бейсбол, баскетбол, рыбалка…

— Слишком поздно, дорогая. Слушай, наверное, это моя вина… мне хотелось, чтобы ты и парень ездили со мной. Но Томми… признайся, что…

Томми на цыпочках вернулся в спальню, обулся и намеренно шумно протопал в кухню.

— Мам, я дома!

Родители вошли в комнату, и Томми притворился удивленным.

— Ой, папа, что это ты тут делаешь? Сегодня ведь среда.

— У меня должна быть причина?

Томми пожал плечами.

— Ты сегодня поздно, — заметила мама. — Что-то случилось?

— Разговаривал с тренером. Меня не берут в команду.

— Почему же, сынок? — поинтересовался Том Зейн.

— Тренер сказал… видно, у них есть какое-то правило… В общем, я профессионально занимался гимнастикой. И поэтому им не подхожу. Я ему не говорил… Наверное, кто-то узнал. Он сказал, это будет нечестно по отношению к другим детям.

— Видишь? — сказала Элизабет Зейн поверх головы сына.

— Я вижу одно, — Том выдвинул челюсть. — Если бы он ходил в школу рядом с зимней стоянкой, где цирковых не держат за чудаков, ему не пришлось бы сейчас это рассказывать. Тебе очень хотелось в команду, Том-младший?

Томми посмотрел отцу в глаза.

— Нет, папа. Не особенно

Том Зейн не ответил.

— Беги одевайся. Хочу свозить вас с мамой к Ламбету. Король так одряхлел, что его пришлось пристрелить, и Ламбет купил нового льва. Я с ним еще не работал, — отец полез в карман. — Тебе письмо. Пришло на зимнюю стоянку.

Удивленный, Томми взял конверт. Он никогда не получал писем, а для традиционного рождественского поздравления от Маленькой Энн было еще слишком рано.