Трапеция

— Мой способ был вполне хорош для Барни Парриша! Может, для тебя и Стеллы он недостаточно хорош, но я собираюсь и впредь его придерживаться!

Клэй был самым ярым сторонником Джонни. Марио еще не разрешал ему летать, позволяя — как в свое время Томми — только раскачиваться и падать. Однако с попустительства Джонни Клэй начал учиться кое-каким простейшим трюкам и вскоре смог, сняв лонжу, полететь в руки Джонни, не проделав при этом и четверти падений, доставшихся на долю Томми в том же возрасте.

— Ну и что? — заявил Марио, когда Джонни указал ему на это обстоятельство. — Конечно, он делает все правильно, но это чувство времени, когда замечаешь доли секунды, в нем не выработалось. Он даже толком не знает, как падать.

Разумеется, если все будет нормально, он упадет правильно, но это еще не инстинкт. Я переживал падения, которые могли бы стать смертельными, только потому, что натренировался падать после любой мыслимой ошибки. Умение падать — настоящее умение — не дало Джо и Люсии убиться. Клэй этого не умеет, а с тобой так и не научится.

Джонни начал было отвечать, но прикусил язык.

— Ладно, Мэтт. Ты учишь по-своему, я — по-своему. Просто подождем, пока Клэю исполнится столько же, сколько сейчас Томми, и посмотрим, кто из них лучше.

Марио нахмурился и открыл рот, чтобы возразить, но Джонни оборвал его:

— Остынь, Мэтт, я не собираюсь об этом с тобой спорить.

Несколькими днями позже рано утром Томми вызвали в студию. Задание оказалось простым — нырнуть в окно из «сахарного стекла», которое хоть и могло поранить при неосторожном обращении, но не разлеталось на мелкие осколки — и вскоре после полудня он был свободен. Получив чек в офисе, Томми позвонил Марио, чтобы тот подъехал и забрал его. Пока он ждал, из ворот вышел худощавый привлекательный мужчина лет тридцати с небольшим. Лицо его показалось Томми смутно знакомым.

Направившись было к стоянке, мужчина притормозил, обернулся и посмотрел на Томми с легкой улыбкой.

— Кажется, спички кончились. У вас не будет огонька?

Томми порылся в карманах.

— Я мало курю, но где-то есть. Подождите минутку.

Он искал спички, а мужчина изучал его с пристальным интересом, который Томми — после лет, проведенных в армии — интерпретировал очень быстро. И хотя обычно принимал подобные знаки внимания вполне доброжелательно, сейчас почему-то рассердился.

Черт! Старо как мир, а я повелся!

Впрочем, вежливо отшивать он тоже научился — следовало просто притвориться, будто принял просьбу за честную монету, дать парню спички и ретироваться, ни словом, ни видом не показав, что понял намек. Подняв глаза, Томми увидел идущего к ним Марио и ровно сказал:

— Кажется, у меня нет, но, может, у моего брата что-нибудь найдется.

— Пришлось парковаться за углом, — объяснил Марио, приблизившись. — Там пара грузовиков…

Незнакомец глянул на него, и Марио умолк.

— Мэтт! Ты где прятался?

Секунду Марио смотрел пустыми глазами, потом во взгляде его сверкнуло узнавание.

— Барт! Я тебя и не признал!

Они пожали руки.

— Томми, ты знаком с Бартом Ридером?

Барт, ощупывая Томми взглядом, протянул:

— Я как раз пытался познакомиться.

— Похоже, твой приемчик не сработал, дорогой, — хихикнул Марио. — Барт, это Том Зейн.

Томми вздрогнул: обычно Марио за пределами дома настаивал на том, чтобы звать его своим младшим братом. А потом сообразил. Барт знал Марио не один год, причем, скорее всего, они приходились друг другу не просто приятелями.

Так что Барт наверняка был в курсе, сколько у Марио братьев и как их зовут.

Он принял протянутую руку — аккуратную, ухоженную, но сильную. Рукопожатие длилось на секунду дольше, чем того требовала обычная вежливость.

— Необычайно рад знакомству. Мэтт, ты случайно не снимаешься в этом новом мюзикле?

— Нет, я сейчас не танцую. Просто заехал забрать Томми.

— Как мило, — пробормотал Ридер.

Подоплека этого замечания была ясна как день. Таким вещам учишься быстро: определенный тон, интонация, слова, которые посторонний не станет использовать и в то же время не поймет. Тебе приходится. Ошибка может привести к катастрофе, вылившись в лучшем случае в конфуз, в худшем — в арест.

Каждому гомосексуалу приходится учиться с этим жить. Ну да. Джонни же говорил, что он самый отъявленный гомик во всем Голливуде.

Томми слушал разговор, чувствуя былое отвращение к нарочитой преувеличенной женственности жаргона. Теперь он, конечно, понимал, зачем это надо. В армии он и сам им пользовался — хороший способ прощупать почву, если не уверен в собеседнике. Вроде системы «пароль-отзыв»: фамилия, звание, личный номер. И все равно этот жаргон Томми не нравился.

— Я пытался искать тебя несколько лет назад, но ты совершенно пропал из виду. Где ты был?

— Да так, то там, то тут.

Барт все еще поглядывал на Томми.

— Вы, ребята, торопитесь? Может, я куплю вам выпить?

Марио тоже посмотрел на Томми.

— Что думаешь?

— Почему бы и нет.

Как бы Томми не претил щебет представителей этой субкультуры, радостно было снова видеть, как Марио живо чем-то интересуется.

— Моя машина на стоянке, — показал Ридер.