Трапеция

— Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, на что соглашаюсь. К тому же, — прибавил он, яро защищая Марио, — чтоб ты знал, если кто кого и соблазнил, то я его, а не наоборот. Я сам залез к нему в постель.

— Ну, могу побиться об заклад, он уж не поскупился на намеки, что с удовольствием тебя там встретит, — со смехом сказал Барт. — Он был малолеткой, когда мы впервые переспали. Боже, ты бы видел его тогда! Хотя он, конечно, и сейчас далеко не урод. Он чудесно летал вчера, правда? Как он вообще, Том?

— Скрести пальцы, — сказал Томми. — По-моему, он снова в порядке.

— Слава Богу. Для фильма о Паррише он нужен нам в хорошей форме, — Барт отодвинул тарелку. — Ладно, пойдем отсюда. Заедем ко мне выпить? Покажу фотографии Тони и меня в Феррари.

Снова оказавшись за рулем MG, Томми разгонялся на пустынных трассах, напряжение то нарастало, то уходило, а присутствие Барта рядом ощущалось как никогда остро. Он понимал, что происходит, и не противился. Только коротко спросил, когда они остановились возле дома.

— Что насчет твоей жены?

— У нее свои комнаты на втором этаже, и мы никогда не обращаем внимание на гостей друг друга. В любом случае она уехала на Пасху к друзьям в Акапулько.

В большой комнате в задней части дома Барт хранил десятки фотографий: Лянча, Феррари, снимки, подписанные известными на весь мир гонщиками. Была там и фотография Марио и Барта в балетной школе — оба в черных водолазках и серых трико. Этот снимок Томми изучал с комком в горле. Он никогда не знал Марио таким юным.

Вдруг Барт резко отодвинул фотографии в сторону, приобнял Томми и осторожно, на пробу, погладил.

— Ммм?

Такой поворот не стал для Томми неожиданностью. Барт вел к этому — мягко, но настойчиво — с самой первой их встречи. И своим визитом Томми выразил как минимум молчаливое согласие. Весь этот день — с его напряжением и азартом соревнования — был своеобразной прелюдией. Весь этот день они заводили друг друга взглядами, прикосновениями, каждым словом. И сейчас Томми вздрагивал от возбуждения, разжигаемого энергией Барта, его видом, его грациозностью, его горячим дыханием на своей щеке.

— Ты знаешь, что я хочу тебя, — тихо проговорил Барт ему на ухо, — и я видел, как ты на меня смотришь. Идем в постель.

Томми не отодвинулся ни на дюйм, но Барт ощутил его неуверенность.

— В чем дело? Ты не наивен… ты отлично знал, чего я хочу.

— Да, — пробормотал Томми. — Просто…

Он и сам не знал, что собирается сказать, пока не услышал собственные слова.

— Мне неудобно делать такие вещи за спиной Марио, вот и все.

Барт положил руки ему на плечи и мягко развернул.

— Послушай, Том. Ты знаешь, что я к тебе чувствую, так что можешь решить, будто я сочиняю все это, чтобы затащить тебя в кровать. Я знаю, что ты испытываешь к Мэтту. Я знаю, что ты его любишь. Это и слепому ясно. Я не смогу встать между вами. Среди наших такие отношения — редкость. Черт, такие отношения и в браке нечасто встретишь. Когда двое любят друг друга, заботятся друг о друге, остаются друзьями и партнерами даже вне постели. Ваши чувства это нечто особенное, люди мечтают о таких — и далеко не только гомосексуалы. Это редко встречается. Я думал, что такое было у меня с Тони Роджерсом. Но ошибался.

На секунду на лице его мелькнула горечь.

— Но есть одна вещь, которая с такими… отношениями не проходит. Ты не можешь притвориться, будто они то, чем не являются. Они не равноценны браку.

— Да знаю я, — Томми, смущенный, отвернулся.

— Правда? Я не уверен. Все эти тревоги о честности и целомудрии… они для подростков, у которых еще молоко на губах не обсохло, и для мам и пап, растящих детишек. С мужчинами это не работает. С женщинами — возможно, я не знаю. Но для мужчин такое ничем хорошим не кончается. Если вы пытаетесь изображать беззаветную преданность, больше ни на кого не смотреть и закатывать сцены ревности, то закончите тем, что друг друга возненавидите. Я знаю, потому что сам сел в такую лужу. Нельзя принадлежать друг другу в этом смысле. Ты являешься его собственностью не больше, чем он — твоей. Я хочу тебя. Все просто. Ты правда думаешь, что от Мэтта убудет? В конце концов, я тоже его друг, и я его люблю. Но что это меняет?

И внезапно до Томми дошла логика его слов. Он без четкого осознания понимал, что должен держаться подальше от дел Марио со Сью-Линн. Это было частью того, что они всегда знали. Я не могу падать за тебя.