Травень-остров

Из двух легенд, что говорили о первом Сером Псе, куда более известна была та, где сказывалось про пса, что за людей заступился, когда боги на тех разгневались. Не мог понять Зорко, как это пес с богами говорил о таком: у собак свои слова были, как и у всего в мире, у богов — свои. Боги, конечно, могли язык собачий разуметь, да ведь у псов и слов таких не было, чтобы высказать речи, что первому Псу приписывались.

Была и иная легенда, которую тоже знали все, но рассказывали и вспоминали редко. Но не жаловали ее матери рода, и ведуны к ней никогда не обращались. А Зорко она куда более по нраву пришлась.

В давние времена, когда людей на земле было мало, венны и сольвенны жили еще единым народом, сегванов на побережье вовсе не знали, а вельхи проживали повсюду от Галирада до Вечной Степи, предки рода Серого Пса обитали южнее отрога Самоцветных гор, что уходил почти до восходных побережий. Сейчас в том месте, где отрог подходит к морю, как знал теперь Зорко, лежала земля Аша-Вахишта. Но в стародавние времена часть веннов жила чуть южнее и гораздо дальше в глубь земли: до моря оттуда далеко было.

Жили неплохо, но с полудня пришел страшный враг. Каков он был, о том легенда молчала. Невнятно было даже, люди то или какие иные племена, но не это было важно. Пришельцы подступили внезапно и были жестоки. Биться с ними венны смогли недолго и стали отступать через горы на полночь. Враги гнали их все выше, туда, где на перевалах уже лежит снег. Кого-то убили, иные замерзли или сорвались с обрывов. Через перевал ушла только одна девушка, совсем еще юная. На полночь от гор было гораздо холоднее. Начал идти снег, а жилья не было. Девушка зарылась в листья и еловый лапник, но холод побеждал, и она уже думала, что замерзла и видит предсмертный сон, когда из лесной темноты вдруг вышел огромный серый зверь, которого она вначале приняла за волка.

Но это был пес. Он лег рядом и согрел ее, а потом еще целых три года носил ей пищу. Через несколько месяцев после той ночи у нее родились дети — близнецы, брат и сестра. С тех пор и начался род Серых Псов.

Зорко знал, что эта легенда — чистая, настоящая сказка, но была она куда интереснее первой. И ничего страшного не видел он в том, чтобы считаться потомком Серого Пса: собаки были куда разумнее и добрее, чем иной раз могли быть люди…

Но мысли его опять вернулись к Гурцату, как вспомнил он вдруг, что на полуночных склонах того хребта, через кой пришлось перевалить тогда разбитым веннам, жили ныне горные вельхи, а на вельхов теперь наседал с полудня Гурцат.

И опять, если бы не Гурцат, случилась бы история в Лесном Углу? Конечно, лишь случаем Зорко пришел в погост тем самым злосчастным днем, когда съехались туда Хальфдир и Прастен. Но разве не было в той случайности воли богов? Разве человек способен предвидеть случайности, что с ним произойдут? А раз не способен сам человек, то, значит, тут дела богов. И боги привели его в Лесной Угол в положенный ими срок.

Зорко заново воскресил в памяти черный морок и черную грозу. Снова видел он Хальфдира и Хольгера, Бутрима, Прастена и двоих степняков. Почему же именно степняк не испугался черной молнии, почему его не убило ее ударами? Потому ли, что у него не было выбора, а потому и не было страха? Или видел он черную молнию допрежь и знал, что от нее ждать? А если знал, то откуда? Ужели колдун был? Да и кто сказал, что он жив остался? — подумал вдруг Зорко.

Но тут же понял, что не прав. Лазутчики галирадского кнеса не только под стенами города ходили, но забирались в такие края, откуда до Галирада не одну седмицу ехать нужно. Гонцы от них и сообщили, что прознали в степи о том, как негостеприимно с послами к нарлакским государям в Лесном Углу обошлись. Оттого и всполошились бояре галирадские и сам кнес.

И дальше, если б не Гурцат, не плыл бы сейчас Зорко в ладье кунса Сольгейра, и кунс Сольгейр это куда как доходчиво растолковал.

Выходило, будто не один Зорко был виноват в том, что с ним случилось. Едва вышел он за порог — да и раньше, лишь подошел он к перекрестку торной дороги и зеленой и заговорил с калейсами, тень всадника, тень Гурцатова коня и самого степного полководца на нем, что простерлась теперь через всю землю, от Галирада до самого полудня, до Саккарема, вечно бежала рядом с ним, пятная и следы, и путь впереди. И немудрено, что отовсюду пришлось Зорко уходить: разве можно где-то остановиться, когда рядом тащится такой призрак? Ничего доброго о Гурцате Зорко не слышал: всюду, куда приходил он сам или его отряды, были только война, пожары и смерть. И тень его не могла быть лучше: наоборот, разве что хуже. И разве мог он, Зорко, противоборствовать такому призраку, а коли и мог, то чем? Может, вельхи за морем подскажут ему, как жить так, чтобы на тебя тень не пала и чтобы на других тени не уронить?

Глава 3 Ратники моря