Травень-остров

Зорко не стал отвечать. Сколько оставалось до ближнего корабля, с которого, быстрее всего, и выпустили эту стрелу? Стрелять венну было не впервой, и он умел точно определить расстояние. Саженей полтораста, может, немного более. Зорко вытащил из тула длинную березовую стрелу, крашенную черным. По черному шел серебристый зигзаг. Вместе с бронебойным, граненым наконечником, стрела походила на гадюку. Зорко сам, под присмотром мастера-стрельника Кулаги, снабжал свои стрелы узорами и краской. Было это уже после того, как матери рода разрешили Зорко вернуться к рукомеслу, Кулага хвалил умение Зорко, говорил, что его стрелы должны бить метко и жалить больно. На охоте это получалось. Что же до моря…

Корабль раскачивало. Добро еще, что волна была невелика. Зорко умел бить и птицу, высоко в небе летящую, с лодки, и даже крупную рыбину сквозь прозрачную воду, но волнение в заводях Светыни и даже волны, ходившие при свежем ветре на Нечуй-озере, не могли равняться с морскими. Зорко долго выцеливал, ловя удачный миг, принимая нутром ритм покачиваний корабля. Никто из сегванов, как видно, не решался на выстрел с такого расстояния, и только сильный веннский лук способен был послать врагу смертоносное известие.

Когда корабельный борт поднялся на высшую свою точку, Зорко резко — до глаза — натянул тетиву, и стрела, и впрямь как выскользнувшая из неприметной норы гадюка, устремилась вперед. Зорко целил так же, как и удалой стрелок из манов, сиречь чуть выше щита, скрывавшего человека у борта. Сегванский щит выдержал удар. Зорко знал, что его стрела, когда выстрел будет рассчитан верно, щит пробьет.

Так и вышло. Несколько времени — Зорко почудилось, что очень долго, — ничего не случалось. Сегваны видели, что венн спустил тетиву, и тоже с интересом смотрели, что из этого выйдет. И вдруг — никакого звука слышно не было за дальностью — маны на среднем корабле всполошились, кто-то кинулся к щиту, что стоял как раз посредине палубы. Зорко еще не совсем понял, что случилось, но сегваны, знавшие толк в морских схватках, разразились новым кличем. Зорко уразумел наконец, что попал!

Начало бою было положено. Маны, видать, осерчали сильно после удачного выстрела со стороны сегванов. Их луки ничем не уступали, а то и превосходили в мощи веннский лук, и стрелы не то чтобы дождем посыпались, но раз за разом, через равные промежутки времени, новая стая их накрывала ладью. Не всякий выстрел ложился точно, но и промахи были редки.

Стрелы попадали в борта, в парус, перелетали через щиты и достигали людей, сидевших с другого борта, звенели о металл и с тупым дребезжащим звуком тыкались в дерево. Пока они не могли причинить существенного ущерба, но чем ближе были бариджи манов, тем опаснее становились их луки. Вот уже и первый щит оказался пробитым насквозь бронебойным стальным наконечником, и жало на каких-то полвершка не дошло до лица воина.

Плохо было и то, что сами сегваны под таким обстрелом не могли толком ответить на стрелы манов. И грести не могли спокойно, чтобы заставить манов за собой гоняться. Сольгейр, однако, оставался спокоен, и, только расстояние сократилось до того, чтобы и сегванский лук мог разить наверняка, кунс просто махнул рукой, подав знак. Рабы поднесли ему лук и закрыли щитом. Сольгейр натянул тетиву, поднялся на миг, дождавшись ничтожного перерыва, когда стрелы манов не падали на ладью, и выстрелил из натянутого до уха длинного лука. И вслед за ним, точно повторив его прием, воины с луками поднимались, прикрытые щитами, кои держали их товарищи, менее искушенные в лучной стрельбе, и выпускали из луков смерть.

Помогать Зорко взялся тот самый воин справа, что так хорошо знал про манов и их вождя. Венн пока поднимался в первый раз и выпускал стрелу мгновенно, по наитию, успел заметить себе, куда лучше выстрелить в следующий раз. Вторая его стрела, как понял Зорко, цели не достигла, хотя ударила в мачту корабля манов.

— Первый промах, Зорко Зоревич! — услышал он за спиной голос кунса.

Венн не ответил ничего, но теперь он уже знал, куда послать новую стрелу. Тех, кто суетился возле горшков, куда заточен был таинственный аррантский огонь, тоже закрывали щитами, но щиты эти были из досок и кожи, а то и плетенными из тростника: не слишком ценил, должно быть, сын шада этих людей. Луку Зорко такие преграды преградами стать не могли.

И Зорко, уже садясь, чтобы наладить новую стрелу, увидел, как на носу кто-то взмахнул неуклюже руками и упал за щиты.