Травести бурлеска

— Что ты имеешь в виду? Мы разве не протрахались с тобой, как голодные кролики, до самого утра?

Инга засмеялась так искренне, что я почувствовал жар на лице, и поднёс ладонь к глазам, дабы убедиться, что хотя бы она не покраснела.

— Ты всю ночь рассказывал мне о том, как несчастен, что тебя бросила жена стерва и ты ищешь клуб «Voyeur». Причём когда я засыпала от твоих рассказов, ты будил меня, тыча в ответ долларами и требуя, чтобы я их честно отрабатывала.

Я был сконфужен.

— А ты что? — глядя на её роскошную грудь, мне ничего не оставалось, как задать такой вопрос.

— Я предлагала тебе честно отработать, но ты продолжал нести свою бредятину.

Мне стало стыдно. Стыдно за свою неумелость быть самцом. Есть же настоящие мужики, которые думают только об одном при виде глубокого декольте. Да, говорила мне моя мама, что родился я недоношенным. Выходит это распространяется на все сферы жизни. Мне, вдруг, жутко захотелось есть.

— Разреши, я встану? — я убрал ладонь Инги с моего колена.

Она выпрямилась. Я тоже, встав с кресла. Тут же ощутил комичность ситуации, когда мужчина средних лет, с отвисшим животом стоит напротив одетой стройной красивой, и что не маловажно, почти юной, девушки.

Мои руки рефлекторно прикрыли моё, почти мужское, достоинство. Инга хитро улыбнулась.

— Ты не хочешь перекусить? — спросил я заикаясь.

— Было бы неплохо, — ответила она.

— Схожу на кухню.

— Давай, — подмигнула Инга.

Я выскочил на кухню, повязал фартук и, почувствовав себя легче, открыл холодильник.

Там не было ничего. Даже повесившейся мыши. Открыв ящик под столешницей, я нашёл банку кальмаров и фасоли. Кальмары имели замок, как у жестянки с пивом. А вот фасоль… открывая её ножом, я порезал палец. Кровь хлынула и растеклась по томату, утопившему бобовые. Я выгреб ложкой полбанки. Выкинул в мусорное ведро. Остальное, вместе с кальмарами вывалил на тарелку.

Когда я на подносе вынес съестное в гостиную, Инга прыснула от смеха.

Господи, вот дурак!!!

На мгновение мне захотелось родиться заново, но слыша заразительный смех девушки, я тоже засмеялся. Сначала от страха, потом от стыда, потом от собственного идиотизма.

— Может мы сходим в кафе? — спросила сквозь смех девушка. — Я угощаю.

Она не останавливалась в своём проявлении радости. От чего я тоже не мог остановится. Поставил поднос на пол. Упал рядом с ней на расправленную постель и хохотал, обнимая её колени.

В кафе она сидела положив ногу на ногу. К сожалению, я не мог видеть всего изящества её позы, потому что сидел за тем же столиком, только напротив. Когда нам принесли омлет и кофе, она завела разговор.

— Так ты совсем не помнишь, что было прошлой ночью?

— Даже не хочу говорить об этом, иначе меня возьмут в оборот спецслужбы Большого Брата.

Девушка посмотрела на меня недоумевающе.

В ответ я улыбнулся, стараясь придать улыбке загадочность, вместо, рвущейся наружу сконфуженности.

Инга отложила вилку с ножом, аккуратно поставила локоток на стол, водрузила на ладонь свой точёный подбородок и блеснула взглядом, требуя пояснений.

Я был неприступен.

— Опустим мои галлюцинаторные переживания, расскажи лучше ты, что же происходило последние двадцать четыре часа.

Мы сидели в прохладном зале для курящих. В нём нещадно работали кондиционеры, разгоняя никотиновую смерть. Краем глаза можно было высокомерно наблюдать, как мучаются от духоты противники курения, выбравшие вторую половину кафе.

Инга разочарованно выпятила нижнюю губу. Потом достала из сумочки сигарету. Я протянул пламя зажигалки.

— Спасибо, — поблагодарила она, выпустив струю дыма мне в лицо. Я поморщился. На что она улыбчиво ответила, что в Нидерландах такой жест означает «Я тебя люблю».

— Но мы же на Родине, — огорчился я.

— Откуда ты знаешь, может мой роддом был в Амстердаме?

— И, правда, — решил я поддержать несмешную шутку, про себя отметив, что омлет всё-таки подгорел.

Затем она курила, я, молча, доедал невкусный омлет, чувствуя, что мой голод не отступает. Управившись со съестным, ещё до того, как Инга докурила, я подозвал официанта и заказал тирамису. Девушка от сладкого отказалась, ссылаясь на необходимость сохранения фигуры.

Затем она достала вторую сигарету, теперь прикурила самостоятельно. Я продолжал есть. Вдруг, я понял, что слишком доверчив, труслив и обязателен. Ничто не вынуждало меня продолжать отношения с проституткой, даже такой красивой, как Инга.

Я поглощал пирожное, прихлёбывал кофе и думал о том, что мог бы сейчас преспокойно есть свою фасоль с кальмарами, без посторонних взглядов и сомнительной компаньонки. Возможно, тогда бы почувствовал насыщение быстрее, и мой живот не рос бы как опара.

Доев, я достал сигарету, прикурил и молча, выпускал дым в сторону, не глядя на девушку.

— Ты обиделся? — спросила Инга.

На самом деле обиделся, прочувствовал я, но решил сохранять хорошую мину. Улыбнулся широко, искусственно, оттого зло. Инга нахмурилась.

— Это из-за меня?

Чего она так печётся, какая ей разница, из-за кого и на кого я обиделся. Мы с ней знаем друг друга одну ночь. Точнее она меня. Я её помню два часа до и два часа после.