Травля (СИ)

— Ну, что там? — спросила она, бросив взгляд через плечо на мальчика.

Тот застыл с перекошенным лицом.

— Не очень…

— Сначала давай немного промоем… возьми вату… но не сами порезы, рядом. Раны обработаем антисептиком.

Постелив полотенце на диван, Кэрол осторожно легла на живот.

Присев рядом, Патрик аккуратно смывал кровь с ее спины, окуная ватный тампон в миску с кипячёной водой. Закончив, взял бутылку с антисептиком.

— Готова?

— Давай! — Кэрол зажмурилась и стиснула зубы, приготовившись к боли. Из глаз ее брызнули слезы, но она лишь тихо застонала, сдержав крик боли, рвавшийся наружу, когда раны ее обожгла оглушающая невыносимая боль.

— Молодец, мам! — подбодрил Патрик, щедро поливая порезы. — Ты почти, как Нол. Помнишь, как Исса пулю ему выковыривал на нашем диване в гостиной?

Кэрол лишь промычала в ответ, боясь разжать зубы.

— Мам… боюсь, это не все. Здесь есть пара очень глубоких… надо зашить.

Она уткнулась в руку и тихо всхлипнула.

— Сможешь, сынок?

— Ага, — уверенно отозвался он. — Дать спирта хлебнуть, как Исса Нолу тогда давал?

— Нет… обойдусь. Там есть ампулы с лидокаином. Обколи раны… тогда мне не больно будет.

Патрик сделал несколько уколов, потом они подождали, когда лекарство подействует.

— Начинай… уже онемело, — прохрипела Кэрол.

Сосредоточенно высунув кончик языка между зубов, мальчик старательно накладывал швы. Кэрол лежала спокойно и почти ничего не чувствовала, с сожалением думая о том, что останутся шрамы. Потом одернула сама себя, сообразив, что не это ее должно сейчас заботить. Инфекция — вот о чем стоило переживать. А о шрамах можно попереживать и позже. Она уже приняла антибиотик и будет принимать дальше, и это давало надежду, что она избежит заражения.

Закончив со швами, Патрик щедро обмазал ей спину йодом, потом помог сесть и, прикрыв раны самодельными тампонами, обмотал бинтами. Потом обработал рану на голове, тоже перевязал. Дальше — ушибленную ногу.

— Это все? — спросил он с самодовольным и деловым видом.

Кэрол кивнула, ласково изучая его взглядом.

— Встань пока, по-моему, этот диван должен раскладываться, — взяв мать под руку, он помог ей подняться.

— Я пойду пока принесу подушки и одеяла из спальни.

— Не надо, я сам принесу! — разложив диван, мальчик умчался в другую комнату и через минуту вернулся, нагруженный подушками, одеялами и постельным бельем. Расстелив простынь, он надел на подушки чистые наволочки, одно одеяло заправил в пододеяльник, второе накинул сверху.

— Смотри, что я нашел, — он протянул Кэрол, которая сидела на стуле, обмотавшись пледом, аккуратно сложенные вещи. — Это пижама. Чистая. И шерстяные носки. Этого ублюдка, наверное. Надень пока.

Отдав вещи, он отвернулся.

Кэрол не без удовольствия облачилась в чистое, хоть пижама и оказалась большой, что и следовало ожидать, учитывая размеры ее хозяина. Ей пришлось подкатить рукава и штаны, к тому же последние спадали и совсем на ней не держались. А носки вообще оказались огромными, но она все равно их натянула и тоже подкатила.

— Ложись, — Патрик приподнял край одеяла, и она, придерживая штаны, медленно забралась в постель и легла на живот. Хоть онемение ещё не прошло, и она почти не ощущала боли, ей все равно не хотелось ложиться на спину и тревожить свои раны.

Патрик подкинул в камин дров и навёл порядок на столе, сложив медикаменты в аптечку, а грязные бинты и вату, ампулы и шприцы — в миску. Лампу он оставил включенной, несмотря на то, что от камина шло достаточно света. Кэрол не возражала, понимая, что ему страшно. Ей самой было страшно.

Раздевшись до футболки и трусов, мальчик поспешно нырнул под одеяла и укутался с головой.

— Как ты, мам? — заботливо спросил он, согревшись и выглянув из под одеяла.

— Хорошо, — она улыбнулась.

— Стало теплее, правда?

— Ну конечно. Если поддерживать огонь, здесь будет тепло. Давай попробуем поспать.

— Мне не хочется. Мы же весь день проспали.

— Мне тоже. Тогда пока просто полежим, а потом уснем. Завтра у нас много дел. Мы должны отдохнуть.

— Думаешь, ты сможешь завтра встать? У тебя здорово порезана спина, да и нога опухла. Вдруг хуже станет?

— Не станет. Ты сделал все, что нужно, теперь я пойду на поправку.

— Надеюсь. Если будет болеть, скажи, я дам обезболивающее, там есть в аптечке. Не терпи.

— Ладно.

— Может, сразу сейчас выпьешь, чего ждать?

— Нет, пока не болит. Позже.

Сна не было, они тихо разговаривали, чтобы не прислушиваться к звукам снаружи, к вою вьюги и шуму леса. К страху и отчаянию, сжимающих их изнутри. Время от времени до них доносился протяжный тоскливый вой, и тогда они невольно замолкали с замирающими сердцами, прислушиваясь.

Патрик придвинулся ближе, и Кэрол обняла его одной рукой, успокаивающе поглаживая.

— Мы в безопасности, — повторила она шепотом. — Никому до нас здесь не добраться.

Она замолчала. Она хотела, чтобы ее слова утешили и успокоили мальчика, но у самой от этих слов тоскливо заныло сердце, когда она подумала совсем не о диких зверях снаружи.

«Никому, — повторила она уже про себя, и это было похоже на стон отчаяния.