Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

В процессе создания базовой безопасности и привычки заботиться о себе пациентку поощряют планировать и инициировать действия и насколько возможно активно пользоваться своей способностью к суждению и оценке. Когда она начинает применять эти способности, прежде подавляемые повторяющимися актами насилия, ее чувства компетентности, самоценности и свободы усиливаются. Более того, она начинает проникаться некоторым доверием к терапевту на основании его непоколебимой преданности задаче обеспечения безопасности.

Если нельзя быть уверенными в том, что выжившая уже способна заботиться о себе, часто возникает вопрос о вовлечении в процесс терапии группы поддержки из числа близких. Сеансы с родственниками, любимыми людьми или друзьями могут оказаться полезными. Однако в этом вопросе, как и во всех прочих, процесс принятия решений должна контролировать выжившая. Если этот принцип не соблюдается, ей может казаться, что ее ни во что не ставят, обращаются с ней снисходительно или унизительно. У пациентки также могут возникнуть подозрения, что терапевт вступил в союз с ее родственниками, а не с ней самой, и что они, а не она сама, ответственны за ее выздоровление. В случае Флоренс, 48-летней замужней матери шестерых детей, восстановление сдвинулось с мертвой точки только тогда, когда пациентка заметила и изменила паттерн взаимодействия с мужем, в котором она уступала ему контроль.

«Флоренс проходила терапевтическое лечение на протяжении десяти лет, ей ставили диагнозы “клиническая депрессия”, “паническое расстройство” и “пограничное расстройство личности”. История длительного насилия в детстве пациентки была отражена в истории болезни, но ею никогда не занимались психотерапевтически. Когда у Флоренс случались панические эпизоды, муж обычно звонил психиатру, который рекомендовал транквилизаторы.

Присоединившись к группе людей, переживших инцест, Флоренс заявила, что рассматривает мужа и своего психиатра как “спасательные тросы”, и ей кажется, что без них она бы не справилась. Она соглашалась со всеми их решениями, касавшимися ее лечения, поскольку ей казалось, что она слишком “больна”, чтобы принимать в нем активное участие. Однако, развив безопасную привязанность к группе, она начала выражать обиду на мужа за то, что он обращается с ней “как с младенцем”. Члены группы указали ей, что если она способна заботиться о шестерых детях, то, вероятно, она компетентнее, чем ей кажется. Поворотный момент был достигнут, когда во время одного кризисного эпизода Флоренс не позволила мужу позвонить психиатру, утверждая, что она сама способна решать, когда такие звонки необходимы».

Задача создания безопасности особенно усложняется, если пациентка по-прежнему вовлечена в отношения, отягощенные насилием в прошлом. Потенциал возникновения насилия следует учитывать всегда, даже если пациентка настаивает, что больше этого не боится. Не является редкостью ситуация, когда жертва домашнего насилия и ее абьюзер обращаются за парной терапией после эпизода насилия. Часто абьюзер обещает больше никогда не применять силу и соглашается пойти на терапию, чтобы доказать свою готовность измениться. Женщина удовлетворяется этим обещанием и с нетерпением ждет сеансов, чтобы спасти отношения. По этой причине она часто отрицает или минимизирует постоянно угрожающую ей опасность.

Хотя оба партнера могут желать примирения, их невысказанные цели часто находятся в остром конфликте. Абьюзер обычно желает восстановить привычный принудительный контроль, в то время как жертва хочет ему сопротивляться. Хотя абьюзер часто искренен в своем обещании отказаться от применения силы, его обещание ограничено негласными условиями: в обмен на неприменение насилия он рассчитывает, что жертва откажется от своей автономии.

Если абьюзер не отказался от желания доминировать, угроза насилия по-прежнему присутствует. На сеансах парной терапии жертва не может говорить свободно, и вопросы конфликтов в отношениях невозможно обсуждать, не увеличивая вероятность нового эпизода насилия. По этой причине парная терапия не показана до тех пор, пока насилие не будет действительно взято под контроль, а паттерн отношений доминирования и подчинения – разрушен[521].

Гарантия безопасности в отношениях с историей насилия ни в коем случае не может опираться на заверения абьюзера, сколь угодно искренние. Пока жертва не создаст подробный и реалистичный план действий в экстренной ситуации и не продемонстрирует свою способность следовать ему, она находится в опасности рецидива насилия. Поэтому парам, обращающимся за помощью по причине насилия в своих отношениях, следует советовать вначале проходить индивидуальную терапию. При первой возможности абьюзера следует направлять на специализированные программы для мужчин, склонных к рукоприкладству, чтобы в процессе терапии решилась не только проблема самого насилия, но и лежащая в его основе проблема принудительного контроля[522].