Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

«Больше всего я жалею, что слишком поглощена собой. Я слишком часто шла сомнамбулой по жизням других людей, обратив взор внутрь себя и смывая с рук кровь. Самым трудным для меня было отречься от своего чувства уникальности, позволить принцессе умереть вместе со спрятанной во мне истерзанной виной девочкой и увидеть вместо этого уникальность окружающего меня мира»[631].

Одной осознанности недостаточно, чтобы изменить сложившиеся паттерны отношений. Требуется неоднократная практика. Группа межличностной психотерапии с открытой датой завершения работы предоставляет защищенное пространство для такой практики. В ней есть место и эмпатическому пониманию, и прямому вызову. Поддержка группы дает каждой участнице возможность без чрезмерного стыда признать, какие аспекты ее поведения не слишком адаптивны, и помогает рискнуть начать строить отношения по-новому.

Группа, фокусирующаяся на межличностных отношениях, имеет совершенно иную структуру, чем группа, фокусирующаяся на травме. Четкие различия в их структурах отражают различия в терапевтических задачах. Временной фокус межличностной группы сосредоточен на настоящем, а не на прошлом. Участниц поощряют обращать внимание на свои интеракции здесь и сейчас. Хорошо, если состав группы будет скорее разнообразным, чем гомогенным. Нет никаких причин ограничивать его людьми, разделяющими конкретный общий травматический опыт, так как цель группы помочь каждому члену в настоящем усилить чувство принадлежности к человеческой общности.

Если встречи групп, фокусирующихся на травме, как правило, продолжаются заданное время, то для групп межличностных отношений обычно характерны открытая дата завершения и стабильный, медленно меняющийся состав. Если группы, фокусирующиеся на травме, отличаются высокой структурированностью и активной позицией ведущих, то межличностные группы сравнительно неструктурированы, стиль ведения – более свободный. Вопросы вроде распределения времени, которые в группе, фокусирующейся на травме, решают ведущие, в группе межличностных отношений решаются путем переговоров между участницами/участниками. Наконец, если группы, фокусирующиеся на травме, не поддерживают конфликты между своими членами, то группы межличностных отношений допускают и даже поощряют их возникновение в безопасных пределах. Более того, эти конфликты необходимы для решения терапевтических задач, поскольку именно через их анализ и разрешение участницы/участники приходят к новым пониманиям и изменениям. Обратная связь – и поддерживающая, и критическая, – которую каждый член группы получает от других, – мощный инструмент терапевтических изменений[632].

Для людей, переживших травмирующий опыт, участие в группе межличностных отношений – серьезный вызов. Когда-то им уже пришлось ощутить себя выброшенными далеко за пределы человеческих социальных договоренностей, и они много работали над тем, чтобы достичь точки, где хотя бы чувствуют, что, возможно, другие выжившие в состоянии их понять. И теперь они прикасаются к возможности воссоединиться с более широким миром и создать связи с большим количеством людей. Очевидно, это задача для последней стадии восстановления. Выжившие должны быть готовы отказаться от «уникальности» своей идентичности. Только к этому моменту они могут начать думать о своей истории как об одной из многих и представлять свою личную трагедию как часть условий человеческого существования. Ричард Роудс, переживший жесточайшее насилие в детстве, так озвучивает эту трансформацию:

«Я понимаю, что мир полон ужасных страданий, по сравнению с которым маленькие неудобства моего детства – капля в море»[633].

Выжившие входят в группу межличностной психотерапии, обремененные знанием, что травма по-прежнему живет в их повседневных отношениях с другими людьми. А когда они покидают группу, они уже знают, что травму можно преодолеть активной вовлеченностью в отношения с другими – они способны полностью присутствовать во взаимных отношениях. И хотя они несут на себе неизгладимый отпечаток прошлого опыта, они также воспринимают свои ограничения в более широком контексте – как часть обстоятельств человеческого существования. Они признают, что в какой-то степени каждый – узник прошлого. Углубляя свое понимание трудностей любых человеческих отношений, они вместе с тем учатся дорожить выстраданными моментами близости.