Требуется Квазимодо

Шли недолго – алабай не успел отбежать далеко. Буквально через пять минут они увидели безжизненное тело пса: словно груда ветоши, оно валялось возле странного нагромождения камней – на первый взгляд, хаотичного, но – только на первый…

Заметив ЭТО, старик, рванувшийся было к своему Ханыжке, остановился, словно налетев на прозрачную непроницаемую стену. И жестом приказал спутникам не двигаться с места.

Закрыл глаза и замер, сосредоточенно нахмурив кустистые брови. Казалось, он прислушивается к чему-то, и, чем дольше он слушал, тем заметно бледнело его лицо и западали глаза.

Но когда Тихон Васильевич наконец их открыл, в них не было даже тени сомнения или страха. А вот холодная решимость – была. И ненависть к чужеродной нечисти – тоже. А еще – вера!

Старик повернулся к настороженно застывшим спутникам и жестом попросил дать ему вещмешок. Вытащил нечто завернутое в льняное полотенце.

Две маленькие, размером с детскую ладошку, иконки он положил в небольшие холщовые мешочки, висевшие на тонких кожаных шнурках, протянул их Матвею и Володе. Дождался, пока они повесят на шеи обереги, удовлетворенно кивнул и насыпал в деревянную ступку сухие травы, взяв по щепотке из разных пакетиков, очень тихо нашептывая что-то себе под нос.

Истолок получившуюся смесь в мелкий порошок, тщательно все перемешал, высыпал на ладонь половину содержимого ступки и, медленно приблизившись к нагромождению камней, дунул на ладонь, распылив смесь трав в воздухе.

Матвей и Володя вздрогнули и дружно охнули, забыв о том, что они – очень опытные, готовые ко всему бывшие вояки, которым не пристало вести себя, как выпускницам Смольного института.

А как бы вы себя повели, увидев, как порошок ярко вспыхивает – и черный пепел оседает на чем-то невидимом, проявляя безобразное переплетение нитей странной уродливой паутины, центром которой была куча камней? Нити растянулись – неправдоподобно далеко – в обе стороны. Это был надежный заслон, помешавший бы любому существу, которое попыталось бы – случайно или намеренно – пройти дальше.

Туда, где стоял дом белого волхва.

– Это что, – сглотнув, прошептал Володя, – Никодим такое ограждение выставил?!

– Совсем плохой, – покачал головой старик. – Ты хоть иногда думаешь головой или только ешь ею? Никодим любую жизнь считает ценной, разве он сотворил бы такую… мерзогнусь?! Ты по сторонам посмотри! И принюхайся!

Только сейчас Кравцов сообразил, что такое этот странный сладковатый запах, забивавшийся в ноздри.

Трупный запах. Смрад разложения органики.

Источником его были останки незадачливого зверья и птиц, обитавших в лесу. Тела их валялись по обе стороны от нитей чудовищной паутины.

– Так… – голос Володи невольно дрогнул, – Хан тоже… того?! Умер?!

– Нет, – сосредоточенно произнес старик. – Эта штука не убивает, она только парализует. Зверье потом само умерло – от голода и холода.

– С-сволочи! Но кто это сделал?! И зачем?!

– Володя, хватит тормозить, – недовольно поморщился Кравцов, подходя ближе. – Тихон Васильевич ведь сказал – словно колпак на дом Никодима надели. Вот это, – он кивнул на груду камней, – и есть, как я понимаю, часть этого колпака.

– Правильно понимаешь, – согласился старик. – И нам надо проделать в нем дыру.

– А вы … сумеете?

– Постараюсь. Но сначала надо Ханыжке подсобить. Если он еще час пролежит вот так, то навсегда останется парализованным.

– Мы можем помочь?

– Да. Аккуратно – не заденьте паутину! – заберите оттуда пса и положите вот сюда, – Тихон Васильевич указал на островок мягкой сухой травы, подальше от камней.

Когда Матвей склонился над телом пса, он увидел, что глаза бедняги открыты и он с безумной надеждой смотрит на людей.

– Ничего, пацан, – глухо произнес Кравцов, украдкой вытерев предательские слезы, – не бойся, мы с тобой! Все будет хорошо!

Он подхватил алабая под передние лапы, Володя – под задние, и через минуту пес уже лежал на мягком одеяле травы.

Глава 32

– А теперь что? – Матвей повернулся к старику, сосредоточенно перебиравшему узелки с травами.

– А теперь – в сторонку отойдите и не мешайте.

Отошли. И не мешали, с напряженным интересом наблюдая за манипуляциями Тихона Васильевича.

Они были знакомы с псом меньше суток, но уже считали его своим другом. Может, потому, что Хан оказался почти точной копией Тимки, Тамерлана, своего сына. Или это Тимыч был копией Ханыжки?

В общем, очень им хотелось, чтобы хозяин спас алабая, вытащил его из вязкой трясины мрака, в которую пес умудрился влететь из-за своего нетерпеливого желания помочь хорошему человеку.

Тихон Васильевич ссыпал оставшуюся часть проявившей паутину смеси обратно в ступку, добавил туда какой-то черный порошок, затем – тягучую жидкость, очень похожую по консистенции на мед, только зеленого цвета, и принялся тщательно растирать все это в однородную массу, произнося монотонным голосом речитатив, смысл которого ни Матвей, ни Володя не понимали.

Вроде на русском языке он говорил и все слова известные, но стоило начать вслушиваться, как моментально голова становилась тяжелой, кружилась и перед глазами все плыло.

Оставалось только смотреть и ждать.