Требуется Квазимодо

И боролся, пока против него воевали двое. Но вскоре противников стало трое, а потом – и четверо.

Пятый зомби по-прежнему лежал на земле, то ли без сознания, то ли мертвый.

А от звуков чужой речи, гремевшей над лесом, все вокруг – даже воздух – постепенно скукоживалось, обугливалось, умирало…

И старый знахарь, упрямо молившийся вслух, тоже словно бы выцветал, слабел, умирал…

– Матвей, давай стреляй по гадам! – заорал из-за дерева Володя. – Я тоже вжарю, только ружье перезаряжу! Но… Что это?! Как это?!

Матвей ощутил, что он не в состоянии пошевельнуться. Нет, он не был парализован, руки и ноги свои он чувствовал, вот только подчиняться ему конечности отказывались.

Кравцов мог лишь наблюдать, не в силах вмешаться, помочь, спасти…

Наблюдать, как старик обессиленно падает на колени – и остается стоять в этой унизительной позе.

А четверка зомби замолкает… пару мгновений они внимательно всматриваются в сгорбленный силуэт противника… а потом старший прогудел:

– А старик был силен!

– Да ну, не очень, – не согласился с ним второй. – Даже полного замыкающего круга для него не понадобилось. Хотя ударил он мощно, ничего не скажешь: Игоря выдернул из наших рядов.

– Ничего и не выдернул, парень медальон наденет и вернется в строй. А что касается замыкающего круга – вы что, не поняли? Мы не в одиночку с дедом справились, нам Учитель помог!

– Учитель?!

– Да. Он почувствовал неладное и вмешался, иначе лежать бы нам рядом с Игорем. Так, все, нам пора! Идите, прикончите стрелявших – Учитель перед уходом обездвижил все живое на этой поляне, – а я разделаюсь со стариком.

Матвей дернулся раз, другой, третий – бесполезно. Он ничего не мог сделать.

Оставалось лишь с бессильной яростью наблюдать за направившимися к нему и Володе палачами…

Глава 35

А марионетки Учителя, уверенные в полной и безоговорочной – пусть и недобровольной – капитуляции противника, явно расслабились и «отправили» свои внимание и сосредоточенность в «курилку».

Нет, ну а что – бояться-то ведь теперь некого, верно?

Неверно.

Матвей, пытался хотя бы взглядом испепелить приближавшегося палача – безнадежное занятие, по большому счету, оловянные пуговицы, в которые вновь превратились глаза этого зомби, абсолютно не реагировали на полыхавшую в глазах жертвы ненависть. И тут Кравцов внезапно заметил некое движение за спиной стражника.

Молниеносное, бесшумное и оттого – страшное своей внезапностью.

Четыре последовательных, очень коротких броска, хруст костей, дикий, нечеловеческий вой, усиливавшийся после каждой новой атаки…

Матвей ничего толком и сообразить не успел, а все четыре уцелевших стражника уже катались по земле, и кровь фонтанировала из их конечностей. Кто-то запястье зажимал, кто-то – лодыжку, но все до одного были в течение нескольких секунд выведены из строя.

Как монумент, зверь застыл над корчившимися врагами, злобным рыком предупреждая малейшую их попытку схватиться за оружие.

– Ханыга! – радостно завопил Володя. – Как же я рад твоему возвращению, приятель! Ты не представляешь, как вовремя это произошло! Блин, да сколько я еще бревном-то буду валяться?! Тихон Василич, вы как? Тоже парализованы?

– Не дождетесь! – проворчал старик, с трудом поднимаясь на ноги. – Каши мало ел этот их Учитель! Или что он там еще жрет, тварь чужеродная! Крыс? Летучих мышей? Гниль с помойки?

– Не смей! – прохрипел старший стражник, тщетно пытавшийся как-то остановить кровь, хлеставшую из разорванной артерии предплечья. – Не смей своим грязным языком порочить имя бога!

– Кого? – гадливо поморщился Тихон Васильевич. – Бога? Это с каких пор прислужник иноземной погани богом начал считаться? Блюдолиз убогий! Скотина трусливая! Предатель рода человеческого!

– Заткни-и-и-ись! – взвыл зомби, рванувшись к старику.

Вернее, он попытался рвануться – в следующее мгновение кровь потекла и из его лодыжки, а мощные клыки пса застыли в сантиметре от кадыка мерзкого существа, пожелавшего причинить вред его хозяину.

– Хан, оставь его, – махнул рукой старик и взял вещмешок. – Не надо тебе становиться убийцей, ты ведь пес, а не шакал.

– Но почему?! – в отчаянном бессилии прошипел стражник, едва лишь алабай отошел от него в сторону. – Почему этот поганый пес ожил?! Учитель ведь сообщил мне, что никто из этого мира не сможет и пошевелиться, наткнувшись на сеть!

– А вы, значит, не из этого мира?

– Нет, конечно! Мы – избранные! Нас коснулась благодать Великой Гипербореи!

– Почему-то я совсем не удивлен! – подал голос Матвей. – А вашего Учителя, часом, не Петром Никодимовичем кличут? И фамилия его – Шустов?

– Ты знаешь Учителя?!

– Падаль он, а не учитель. И ты – падаль. Язык еще не стер – задницу Учителю своему вылизывать?

– Не смей!!! Ненавижу!!! Ненавижу вас!!! Нена…

Голос марионетки, после знакомства с клыками алабая утративший монотонность, внезапно оборвался на очень высокой, визгливой ноте, затем послышался хрип, странное бульканье, и самый преданный слуга Учителя замер на месте. Больше он не дергался и не выл.

Да и остальные трое тоже не орали и не корчились.