Требуются доказательства. Бренна земная плоть

– Ну что ж, как говорится, на вкус и на цвет… – Он прикоснулся к той незначительной части носа, что все же выделялась на его лице. – Все нормально, мистер Стрейнджуэйс, сэр. Я знаю, зачем вы здесь. Ни о чем не беспокойтесь. Молчание – вот мой пароль. Я умею держать рот на замке. Нем как рыба.

Найджел последовал за рыбой наверх. Вскоре он распаковывал багаж в комнате, выдержанной в кремовых тонах и плотно, но сообразно размерам, уставленной мебелью из мореного дуба. На стенах висела только одна картина. Найджел близоруко прищурился, затем, держа в одной руке сигарету, в другой – брюки, подошел поближе. Это оказался портрет девушки работы Огастеса Джона. Разбирался Найджел с вещами довольно долго. По собственному признанию, он родился человеком, который вечно сует нос в чужие дела. Ему никогда не удавалось избежать соблазна покопаться в чужой жизни. Вот и сейчас он один за другим вытягивал ящики в комоде, не столько для того, чтобы разложить свои вещи, сколько в надежде, что последний гость мог оставить здесь какие-либо следы своего пребывания. Но ящики оказалась совершенно пустыми. На туалетном столике, обратил внимание Найджел, стояли рождественские цветы, на тумбочке возле кровати – коробка. Он открыл ее – она оказалась набита леденцами. Найджел машинально отправил в рот две-три конфетки, подумав про себя: чувствуется рука хорошей домоправительницы. Затем он подошел к каминной доске и провел ладонью по корешкам разложенных здесь книг. «Аравийская пустыня», «Замок» Кафки, «Проповеди» Джона Донна, последний роман Дороти Сейерс, «Башня» Йейтса. Он полистал последний томик: первое издание с дарственной надписью автора: «Моему другу Фергюсу О’Брайану». Найджелу стало казаться, что составленный им поначалу портрет хозяина очень неточен: как-то не вяжется все это с образом отважного до безрассудства пилота.

Через некоторое время он спустился в сад. Дауэр-Хаус представлял собою вытянутое в длину двухэтажное оштукатуренное здание с выступающей карнизом вперед шиферной крышей. Построен он был около ста пятидесяти лет тому назад на месте сгоревшего дома под тем же названием и походил скорее на просторный, в старом стиле, дом сельского священника, из тех, чьи архитекторы думали, казалось, лишь об одном – репродуктивной силе священства. Вдоль всего фронтона тянулась, выходя на юг, веранда, загибающаяся далее в восточном направлении. Обходя ее, Найджел снова заметил деревянный сруб. Сейчас, когда окна его заливал багровый свет огромного диска декабрьского солнца, он выглядел еще большим анахронизмом. Найджел пересек лужайку и заглянул сквозь стекло в дом. Интерьер напоминал мастерскую: огромный кухонный стол с кипами книг и бумаг; несколько рядов книжных полок; керосиновая плитка; сейф; несколько легких стульев; на полу – шлепанцы. Все это странно контрастировало с гостевой комнатой, откуда он только что вышел: в одной царит спокойное достоинство и изысканная роскошь, другая – аскеза, беспорядок и рабочая атмосфера. Любопытство, неутолимое, как у киплинговского Слоненка, пересилило, и Найджел потянул за ручку двери. Несколько удивившись, что она не заперта, он вошел. Сначала просто рассеянно огляделся, потом его внимание привлекла дверь, врезанная в стену слева. Жилое помещение выглядело таким необъятным, что ему и в голову не пришло, что эта стена – в действительности перегородка. Он открыл дверцу и оказался в маленьком отсеке, где были только походная койка, циновка и буфет. Найджел собрался вернуться, но заметил на крышке буфета фотографию. Он подошел и пригляделся. Это был снимок молодой женщины в костюме для верховой езды. Фотография пожелтела от времени, но черты темноволосой, без шляпы на голове, девушки проступали отчетливо: губы изогнуты в невинной, несколько лукавой улыбке, в глазах угадывается грусть. Прозрачная кожа, лицо эльфа, сулящее красоту, и щедрость, и опасность.

Найджел засмотрелся на фотографию. И тут за спиной его послышался чей-то голос:

– Краса и слава этих стен… Что ж, рад, что вам удалось приехать.

Найджел круто обернулся. Голос был негромкий, почти женский, но удивительно звучный. Говоривший стоял на пороге, с протянутой рукой, на губах играла легкая усмешка. Найджел ступил вперед и от смущения начал заикаться:

– Я… Из-звините, просто слов не могу найти. Конечно, такое поведение непростительно. А все мое проклятое любопытство. Наверное, пригласи меня в Букингемский дворец, и я начну рыться в переписке Ее Величества.

– Да неважно, неважно. Вы же за этим сюда и приехали. Это мне надо извиняться, что меня не было дома к вашему приезду. Не ждал вас так рано. Надеюсь, Артур проводил вас в вашу комнату и сделал все, что требуется.

Найджел объяснил причину своего раннего появления.

– Что же касается Артура, – добавил он, – то это само гостеприимство. Он даже предложил мне небольшой спарринг.