Треки смерти

Женщина была одета в уличную одежду, но у нее с собой не было ни сумки, ни кошелька, поэтому сразу выяснить, кто она, не удалось. Худенькая, невысокая. Наверное, лет тридцать пять или постарше. Стрижка «боб». На пуховике – лейбл известного всем дорогого бренда. В заднем кармане джинсов – смартфон. Но он раскололся, так что видна была его начинка, и включить его было невозможно.

Над камфорным деревом нависали балконы – мы решили, что она упала с одного из них. Судя по характеру ее травм, упала, предположительно, с высокого этажа. Мы с Оцукой разделились и, начиная с верхних этажей, стали обходить подходящие квартиры. Был рабочий день, и за исключением пяти квартир, никого дома не было. Да и из этих пяти после вопроса «кто там?» выходили люди, которые ничем не могли нам помочь. Мы хотели показать фотографию погибшей женщины консьержке, но она отказала нам, сославшись на то, что не знает ни имен жильцов, ни в каких квартирах они живут. А может, просто не хотела смотреть на фотографию трупа. Но действительно, в доме больше семисот квартир. Вряд ли можно запомнить имена и номер квартиры каждого жильца.

После того как съемка трупа была окончена, его отвезли в полицейский участок. А мы для определения личности скачали фотографию потерпевшей на смартфон и продолжили ходить по квартирам на последних этажах. Время шло, результатов не было. Но после того как стемнело, нам поступила информация от криминалистов, которые убирали голубую пленку, ограждавшую место обнаружения трупа. Появилась женщина, которая спросила, что случилось, и, узнав, что кто-то бросился с балкона, очень бурно отреагировала. Мы с Оцукой поспешили туда. Женщина плакала, опустившись на колени рядом с клумбой. Это была Кацураги Михо.

Наверное, прошло минут десять, прежде чем она успокоилась. Она посмотрела на фотографию, сохраненную на смартфоне, опознала по ней Такидзаву Рэну и сказала номер квартиры, где та проживала. Мы вошли вместе с ней в квартиру номер 3505 где-то около сорока минут назад. О том, что там находится труп покончившего с собой Такидзавы Сёити, Михо сообщила нам еще до того, как мы вошли.

– Рэна погибла из-за меня, – сказала Михо после долгого молчания. – Я сейчас дала вам прослушать запись. В конце нашего телефонного разговора я набросилась на Рэну. Сказала ей, что смерть господина Такидзавы – на ее совести. «Рэна, это твоя вина. Господин Такидзава умер из-за тебя. Ты вместе с Иидой…»

У Михо дрогнул голос. Но я примерно представляла себе, что она дальше скажет. Адюльтер. Измена. Наверное, именно эти слова она собиралась произнести. Но, прежде чем расспросить ее об этом подробнее, я вновь задала вопрос о том, что мне хотелось узнать:

– А как так получилось, что вы сделали запись разговора? Вначале вы обе проверяете, идет ли запись. То есть вы заранее договорились, да?

Михо ответила, что ее попросила Рэна.

– Она часто рассказывала мне, что господин Такидзава склонен к домашнему насилию. Наверное, где-то два месяца назад она поведала мне об этом впервые. И попросила меня помочь ей записать доказательства этого. Сказала, что если она сама будет записывать, то господин Такидзава может это обнаружить, и тогда он отберет у нее диктофон и сотрет запись.

– А если запись сделает другой человек в другом месте, то можно не опасаться, так?

– Да.

– Вы сказали сейчас про домашнее насилие. Не могли бы вы объяснить более конкретно? – спросила я, и Михо достала из своей сумочки смартфон в черном пластиковом чехле.

– Здесь она писала…

Она показала нам экран самого популярного в Японии мессенджера. Справа были сообщения Михо, а слева было написано «Рэна» и стояла маленькая, плохо различимая аватарка, на которой изображена, видимо, Такидзава Рэна, целующая дельфина. Наверное, сфотографировалась на каком-нибудь курорте на фоне лазурного моря. Михо листала экран, а я бегло читала переписку. В сообщениях Такидзавы Рэны были следующие слова: «Он сказал, что мне нет смысла жить», «Он пнул меня в живот», «Ну, вот он и сказал мне сдохнуть», «Он выкинул ужин, который я ему приготовила. И мой ужин тоже. Мне нечего есть», «Он схватил меня за волосы и потянул с такой силой, что вырвал несколько прядей», «Он ударил меня коленом в нос. До сих пор кровь не останавливается», «Он запрещает мне включать отопление, когда я одна. Я тут замерзну до смерти».

Похоже, всякий раз, когда муж применял насилие, она писала об этом Михо. Практически все сообщения были короткими. А Михо, наоборот, всякий раз отвечала очень подробно. Было понятно, что она всячески пытается быть деликатной. Ответы ее по длине иногда были как чеки из магазина.

– Я говорила Рэне, что ей нужно обратиться к специалистам. Предлагала пойти вместе с ней. Точно не знаю, но, по-моему, в мэрии или других учреждениях есть сотрудники, которые могут выслушать. Но Рэна говорила, что ей не хватит смелости и поэтому не остается ничего другого, кроме как отправлять мне сообщения.

Но где-то неделю назад Рэна позвонила Михо.