Тренд безысходности и предчувствие бунта

Правда, слово они своё не сдержали, власть у ЦР немцы отобрали. Даже ту абстрактную, которая у неё была. Германию не устраивала самозабвенная имитация государственной деятельности украинофилов. Ей необходимо было максимально эффективно ограбить захваченную территорию, а из-за своей полной недееспособности Центральная Рада для них была бесполезна. Бесконечные, ни к чему не ведущие, бесплодные дискуссии и ничегонеделание вождей украинства очень сильно напрягали немецкое командование. Для любого здраво мыслящего в те годы человека было понятно, что «немцы прислали свои войска на Украину не ради прекрасных глаз украинских министров и дипломатов. Им нужны были миллионы пудов продовольствия, которые они выговорили себе по мирному договору. Чтобы обеспечить доставку этого продовольствия, - а в этом была единственная задача немецких войск, - нужно было немедленно «Ordnung schaffen» в деревне. Земельная же политика рады – во всяком случае, в ближайшее лето – могла привести только к сумятице и недосеву. Этого-то немцы никак не могли потерпеть» [18].

После того, как члены правительства УНР занялись откровенным разбоем (похитив киевского банкира с целью выкупа), терпение оккупационных властей лопнуло. 28 апреля 1918 года немецкий лейтенант с десятком солдат, прямо посреди пленарного заседания, вошел в сессионный зал и приказал членам Центральной Рады разойтись по домам. «Raus! NachHausegehen»! – воскликнул он. Что те послушно и сделали.

На этом псевдоукраинский псевдопарламент закончил своё позорное существование. Естественно, что защищать его никому и в голову не пришло. Ведь Центральная Рада продемонстрировала свою полную неспособность управлять теми территориями, которые она называла «Украиной». Оккупационная германская армия была вынуждена констатировать тотальный хаос, охвативший Юго-Западный край. Присутствие государственного централизованного управления здесь немцы вообще не увидели. «Украина» фактически представляла собой совокупность каких-то атаманских анклавов и независимых от любой власти сёл, окруживших себя рвами, пулемётами и даже пушками. Это была одна сплошная «Свадьба в Малиновке».

Новая германская марионетка – Павел Скоропадский, провозглашённый гетманом Украины, оказался в некоторых вопросах более эффективен. Он смог восстановить работу железных дорог, организовать особые комиссии по возмещению убытков помещикам, которых ограбили крестьяне, и послать в сёла карательные отряды. После этого немцы стали интенсивней вывозить в Германию отобранные «харчи». Экспроприация немецкой армией продовольствия стала сопровождаться возвращением помещикам отобранной у них земли.

Вот тут-то и грянула, если так можно выразиться, «революция». Но только не нескольких сотен недееспособных украинофилов-романтиков, а «революция» малороссийского крестьянства.

Расставаться с продуктами своего труда и с землёй оно не желало. В данном случае для них на кон были поставлены не далёкие абстракции какой-то «Украины» и украинизации, а реальные материальные ценности в виде принадлежащего им зерна, мяса и, главное, - земли. Именно поэтому на всей территории Юго-Западного края вспыхнули очаги вооружённого сопротивления немцам и режиму Скоропадского. Действия крестьян своей жестокостью напоминали гайдаматчину. В Киев шли депеши, что бойцам карательных отрядов, попавшим в плен к бунтующим селянам, штопорами вытягивали кишки. Накал ненависти был очень высок. В скором времени в стране фактически развернулась партизанская война крестьянских масс против немецкой армии и гетманской власти. Малороссийский мужик взял в руки трёхлинейку и стал защищать своё добро.