Трепет света

Я вспомнила изувеченные, окровавленные тела тех, кого к нам приносили или кто смог сбежать к нам самостоятельно в поисках убежища. Королева не пыталась преследовать бежавших придворных, хотя не было тайной, что они пришли к нам в поисках политического убежища.

— Если бы она оказалась на твоём месте, а ты на ее, она отправила бы меня убить тебя еще несколько месяцев назад, — сказал Дойл.

Я кивнула, притягивая Гвенвифар чуточку ближе, чувствуя, как крепко она уснула на моих руках. Это помогло мне успокоиться и сымитировать:

— «Где мой Мрак? Приведите моего Мрака!» — сказала бы она. И ты бы пришел ко мне, словно тень, чтобы отнять мою жизнь.

— Я сделал бы то же самое для тебя, если бы ты только пожелала, Мередит.

— Я знаю, но я бы не рискнула отправить тебя назад в Неблагой двор, Дойл.

— Если кто и способен убить королеву и выжить, чтобы рассказать об этом, так это Дойл, — сказал Шолто.

— Да, если кто и может это сделать, так это он, я знаю.

— Тогда отчего мы медлим?

— Оттого, что «если» звучит при каждом нашем разговоре об этом, и я не готова рисковать Дойлом из-за этого «если».

— Ты любишь его и Убийственного Холода больше, чем королева может себе позволить, — высказался Шолто.

— Ты говоришь это, основываясь на собственном опыте, король Шолто? — спросила я.

— Ты не любишь меня так же сильно, как Дойла или Холода. Все мы знаем, что они для тебя самые любимые, так что я не предаю тебя, когда говорю, что не влюблен тебя.

— Неужели ты не любишь детей сильнее долга и короны? — поинтересовался Гален. И я не была уверена, что решилась бы спросить это вслух.

Шолто повернулся и посмотрел на него, я не видела выражение его лица, но была почти уверена, что оно было высокомерным. С таким выражением лица он выглядел образцом красоты, это было его версия непроницаемости.

— Я бы пожертвовал своей жизнью, чтобы уберечь их, но не знаю, ценнее ли они моего долга перед моим народом и моим королевством. Они могут получить мои трон и корону, но только если моему народу это не будет стоить независимости или жизней. Надеюсь, мне никогда не придется выбирать между детьми и своим долгом.

— Ты лучший король, что был у фейри на протяжении очень долгого времени, — признал Дойл.

— А ты не поставил бы долг превыше жизни наших детей, Дойл? — спросила я.

Он с улыбкой повернулся ко мне.

— Нет, Мерри, конечно, нет; они для меня дороже любой короны, я уже доказал, что предпочту любовь любому трону. Раз уж я отказался стать королем Неблагого двора ради любви к нашему Холоду, то для наших детей я бы сделал не меньше.

И это был тот самый ответ, который я хотела услышать, что никакой долг или чувство чести не важнее любви к этим маленьким новым жизням. Я прижалась щекой к мягким кудряшкам, вдыхая сладкий запах нашей дочери, и спросила:

— Кто уговорил короля остаться в Фэйри?

— Юристы и полиция, — ответил Рис.

— Человеческие юристы и человеческая полиция? Как они вообще могут уговорить Короля Света и Иллюзий?

— Людской закон запретил ему покидать Фэйри, когда он напал на нас и наших юристов.

— Он годами не покидал Благой двор, — сказала я. — Так что для него это не такое уж тяжелое испытание.

— По предписанию суда он не в праве приближаться к тебе и всем твоим возлюбленным на расстояние ближе пятисот метров, и ему запрещено связываться с нами напрямую, даже с помощью магии.

— Было забавно убедить судью подписать постановление, — припомнила я.

— Наше дело стало прецедентом в отношении людского закона и магии, — сказал Рис.

— Он атаковал комнату, полную самых влиятельных адвокатов Калифорнии, чем сам же нам и помог.

— Людской полиции никогда не арестовать его, — сказала я.

— Его не будут пытаться арестовать, Мерри. Если Таранис покинет Фэйри и придет за тобой или детьми, он просто умрет.

— Он устроит резню среди людей, — сказала я.

— Он и сам не пуленепробиваемый, — ответил Гален.

— Во-первых, людские полицейские не обучены без предупреждения убивать, во-вторых, этого времени ему может оказаться достаточно, чтобы убить их, — произнесла я.

— Все, что необходимо — это солдаты, обученные отнимать жизни, а не спасать их, — ответил Дойл.

— Подразделение Национальной гвардии все еще у холмов Фэйри в Иллинойсе? — спросила я.

— Ты же знаешь, что да, — ответил он.

— Я не хочу, чтобы они умирали за меня, Дойл.

— Они отдадут свою жизнь не за тебя или нас, но насколько я понимаю, они не пожалеют ее за свою страну и конституцию.

— И как же сражение с королем сидхов защитит конституцию?

— Мерри, если бы Таранис мог стать королем этой страны, он бы это сделал, и правил бы с такими же заносчивостью и небрежной жестокостью, которые проявляет ко двору Благих, — сказал Рис.

— Можно не опасаться, что он станет править этой страной, и ты это знаешь.

— Знаю, но его все равно необходимо убить.

— За то, что он меня изнасиловал? — спросила я, изучая его лицо. Мне потребовались месяцы, чтобы научиться говорить об этом так спокойно.

Рис кивнул.

— О, определенно за это.

— Определенно, — согласился Дойл.

— Да, — присоединился Гален.

— Если из-за этого не развяжется война между слуа и Благим двором, то да.