Трещины и гвозди

– Не твое дело, – быстро парирует она и переходит к следующему пункту в списке товаров и следующей колкости. – Но раз уж ты здесь, можешь поставить эти коробки вот туда, хоть какая-то польза.

Мартин на секунду кривится, потому что бесплатная подработка грузчиком – явно не то, что он ожидал здесь найти, но, помедлив, подхватывает коробку и выполняет поручение. Бутылки позвякивают в его руках.

Адрия удовлетворенно кивает, убедившись, что доброе слово и паточные просьбы вовсе не обязательны для того, чтобы получить желаемое от парня, как учила мать. Она ставит пару жирных галочек в списке на планшете и одну для своей очередной маленькой победы над Мартином Лайлом.

Но он не спешит сдаваться:

– Для той, кто избегает кретинов, ты неплохо с ними справляешься. С тобой не забалуешь, да?

– Можешь приходить сюда тренироваться, – скалится Адрия, уворачиваясь от ответа. Они оба знают, что это часть прелюдии – «кто первый доберется до финиша» на игровом поле длиной в чужое самомнение. Только Мартин умеет ходить в обе стороны, а Адрия умеет лишь скалиться.

Он отмахивается:

– Мой тренер будет не очень доволен.

Острый взгляд Адрии мгновенно пронзает парня из глубины складского помещения:

– А ты всегда делаешь что-то, чтобы были довольны остальные?

Лайл гулко хмыкает, едва заметно качнувшись:

– А ты всегда делаешь что-то, чтобы меня унизить?

Чем дальше в лес, тем ближе к финишу. В этой игре никаких правил, но тем занимательнее в нее играть.

– А у меня получается? – едва заметная ухмылка прорывается сквозь показное равнодушие Адрии.

Мартин встряхивает головой в нераспознанном Адрией жесте. Но ей и не нужен ответ, и так все понятно. Может быть, Мартину Лайлу нравятся унижения, и в тени угрожающих намеков Адрии, куда заказан путь сияющему в глазах общества альфа-самцу, он наконец получает свое?

Мартин пинает носком кроссовки пустую коробку у входа.

– Там ливень хлещет. Могу подвезти.

– А как же: «Чарли, добудь нам пива»?

– Я не пил, – Мартин хмурится. – Мне надо забрать брата. И вообще, роль зануды тебе не к лицу.

Роудс смотрит на него несколько секунд, оценивая обе части сказанного по отдельности и вместе. Она находит забавным то, что слышит. И смягчается где-то глубоко внутри, но все еще глядит на него с вызовом:

– Разве ты не боишься, что нас увидят?

– На дворе уже темень, – наотмашь отвечает Лайл, но тут же осекается. – Мне плевать.

– Ага.

Адрия ощущает странный осадок этих слов в спертом воздухе складского помещения и пихает Лайлу в грудь планшет со списком.

Ей тоже плевать.

– Скажу остальным, что я закончила.

Но, поравнявшись с Лайлом в районе дверного косяка, она останавливается, глядя на парня в упор.

– Только без фокусов, высадишь меня на съезде.

Лайл безоружно поднимает руки вместе с планшетом и ухмыляется.

Только в машине Адрию нагоняют последствия ее скоропалительного решения, и дискомфорт затягивается узлом где-то в районе солнечного сплетения.

Если раньше они сталкивались с Лайлом лбами в своих ожесточенных желаниях и эти столкновения не требовали объяснений, то что происходит теперь? Как объяснить благородное желание Мартина спасти ее от ливня и как на это невнятное благородство реагировать ей?

Адрия ерзает на сиденье, не находя себе места.

За лобовым стеклом дворники почти без остановки мельтешат туда-сюда и едва справляются. Мартин оказывается прав – мощный поток воды заливает Рочестер, и, к счастью для Адрии, это становится одним из немногих оправданий, почему ей все же стоило оказаться в этой машине. Правда, мысль выйти на съезде и тащиться через все поле под проливным дождем теперь кажется ужасающей.

К комфорту привыкаешь быстро, даже если комфорт давно тебе чужд.

Мартин ведет машину по центру города, и непривычно пустые улицы кажутся Адрии еще одним смягчающим обстоятельством. Ливень разгоняет всю неспокойную молодежь по домам, и это вынужденное запустение кажется Адрии уютным. Правильным. Когда не существует свидетелей, осуждения и посторонних глаз, а есть только пикап, мерно рассекающий лужи, музыка, наполняющая тишину салона, и чувство того, что было сделано что-то хорошее. Работа, которую теперь не придется делать Аманде.

Лайл украдкой косится на Адрию, но быстро возвращает взгляд на мокрое полотно дороги. Он заговаривает, не убавляя музыку, и сначала Адрии даже кажется, что ей послышалось.

– Ты действительно переспала с кузеном Томаса на спор в том фургоне?

На пару мгновений она меняется в лице. Вопрос звучит обыденно, но, как натянутая резинка, хлестко бьет по Адрии, оставляя болезненный след. Первая мысль обжигает ее огнем:

– Это то, что вы обсуждаете за игрой в бильярд?

– Нет.

Адрия фыркает, не имея особых оснований верить Лайлу. Но она не желает быть той, что избегает неудобных разговоров, потому что неудобные разговоры – слабость. А у Адрии Роудс не должно быть слабостей.

Она бросает небрежно:

– Да.

Мартин еле заметно кивает головой, словно принимая этот факт и осмысливая его. Он убавляет музыку, но больше не отводит от дороги взгляд.

– Влюбилась в него?