Трещины и гвозди

Адрия хочет выдать, что мог бы найти место получше, но вместо этого демонстративно отворачивается и направляется к углу дома, за которым несколько минут назад пронеслась полицейская тачка.

Голос Лайла настигает ее со спины:

– Хочешь сдаться и покаяться?

Адри вспыхивает, разворачивается рывком и оказывается возле Мартина быстрее, чем успевает подумать:

– Эй, это сделал ты! – вместе со взлетом интонации тонкий палец с силой упирается ему в грудь. От неожиданности Мартин покачивается, но быстро координируется.

– Потому что вы чокнулись!

– Сам ты чокнулся! Я веселилась, пока ты не возомнил, что самый умный!

– Это воровство, Роудс!

– Самый порядочный, да? – с презрением она выплевывает слова сквозь оскал, но быстро вспоминает, что злость – не спасение: еще ни разу она ее не выручала. Поэтому утробный гулкий смешок смазывает ее реакции.

Адрия широко улыбается, продолжая:

– Чем ты лучше, Мартин? Делаешь вид, что это все тебя не касается, что ты выше этого, как будто твои руки чисты. Боже ты мой, ты действительно в это веришь? – ее истеричный смех прорывается из глубины легких. – Ты хуже каждого из них, Мартин! Им хватает смелости быть теми, кто они есть, – ублюдками, которым не нужно ничего, кроме побухать, покурить и потрахаться. Ах да, еще выцепить из толпы жертву, чтобы потешить свое эго! Знаешь, я даже не презираю их за это.

Ее улыбка сменяется хищным прищуром.

– А тебя презираю, потому что ты жалкий, Лайл. Потому что стоило мне заговорить об этом на публике, так ты побежал жаловаться всем, какая я плохая, чтобы тебя пожалели и приласкали. Приласкали тебя? Потрепали за ухом? Сказали, какая я грязная шлюха? Если еще нет, советую этим заняться. Может быть, тебе станет легче, и не придется играть в самого отчаянного парня на районе.

Адри заканчивает с тем же смешком на выдохе, с которым начала.

Мартин кипит. Неотрывно глядя на нее, он молчит, но даже в полутьме переулка Адрия видит, как гуляют желваки по его скулам, как лицо наливается кровью.

Они уже проходили этот сценарий, но тогда Роудс сбежала прочь от последствий видео, не выдержав напряжения, – сбежала и не выходила из дома, потому что испугалась собственной реакции.

Теперь Адрия не боится ни себя, ни кого бы то ни было еще.

И она не сбежит.

Ей больше некуда бежать.

Поэтому она делает в сторону Мартина новый шаг и вновь упирается пальцем в его грудь.

С улыбкой повторяет ядовитым полушепотом:

– Ты жалкий, Мартин Лайл.

А потом она целует его.

Целует так крепко, чтобы загорелись губы. Чтобы в новом адреналиновом приходе все тело свело судорогой, а в грудной клетке случился настоящий взрыв.

Чтобы Мартин Лайл пошатнулся и больше не смог найти точку опоры, потому что Адрия выбьет из-под его ног землю, заставит признать, что он слаб. Что у него не хватит сил сопротивляться.

Она бесстыдно впивается в его губы и чувствует, как быстро Мартин сдается. Как его руки тянутся к ней. Как пальцы путаются в одежде. Как ладони сжимают ее талию, не желая отпускать. До яростной боли Роудс смыкает зубы на его губах, и Мартин не сопротивляется – Адрия знает, что сегодня уже не найдет никакого сопротивления.

Поэтому рычит ему в губы, пока где-то далеко на фоне все еще воет сирена:

– Раздевайся.

И Мартин Лайл слушается, наспех стягивая кофту, чтобы вернуться к болезненному поцелую, почувствовать ту боль, которую дарит ему Адрия взамен на собственную власть. Она улыбается. Посмеивается, когда Мартин склоняется к ее шее, оставляя горючие жадные поцелуи. Она откидывает голову, позволяя этим поцелуям случиться – не потому, что так хочет он, а потому, что так хочет она.

Она и раньше хотела этого, но если раньше внутри нее кипело так много страхов и злости, то сейчас внутри лишь адреналин и злорадное наслаждение.

Все рубежи пройдены, больше нечего терять.

И Адрия больно стягивает волосы Мартина меж пальцев, буквально отрывает его от себя, а потом отталкивает. Но только чтобы показать, что может. Быстро скидывая на землю куртку, она притягивает парня назад, позволяя вернуться, позволяя жадно вгрызаться в ее тело так, будто ничего другого у Мартина Лайла уже не осталось.

Возможно, у самой Адрии не осталось и этого. После того как ее тело стало достоянием общественности, она больше не чувствует, что это тело принадлежит ей. Не знает, почему это тело нужно ограничивать или прятать.

Не знает, почему она не может заняться с Мартином Лайлом грязным сексом в грязном проулке. Если захочет этого сама.

И она хочет. Оседая вдоль кирпичной стены на холодный асфальт вместе с Мартином, Адри чувствует одновременно так много и так мало. Слышит, как все еще визжит вдалеке сирена, как колени больно упираются в шершавый асфальт, как руки и губы Лайла беспрепятственно шарят по ее телу в тщетной попытке насытиться прикосновениями и поцелуями, но они оба знают, что ему нужно другое – боль, которую способна подарить Адрия. Напомнить, что Мартин Лайл тоже чокнулся. И если гореть Адрии, то он сгорит вместе с ней.

И они горят. Горят судорожно, горят с болью в темноте городского проулка, горят, как люди, которым уже нечего терять.

Глава 34