Треснувшая корона

— Тебя? Искать? — при этом лицо слуги исказила пренебрежительная улыбка. — Мы достаточно заплатили твоему отцу и сказали, что ты умерла от кровавого поноса. Он так обрадовался, что по его лицу нельзя было сказать, что он хоть немного сожалеет о твоей смерти! Еще бы, — на эти деньги он сможет несколько месяцев не выползать из бара!

— Я буду кричать!

— Кричи, сколько хочешь!

Атид, не церемонясь, взял меня за руку, сдернул с кровати и потащил к открывшейся двери. Я упиралась и царапалась, но бороться с ним было подобно попыткам сдвинуть скалу. Карен вскочила с кровати и бросилась мне на помощь, но взгляд слуги будто пригвоздил ее к месту. Остальные сидели и делали вид будто ничего не замечают.

Когда дверь закрылась, слуга положил меня животом на небольшой стол, закрепив руки и ноги кожаными ремнями. Они сорвали мою одежду, сопровождая весь процесс шутками и смехом.

— Заткни ей рот, не люблю, когда они кричат! — сказал хозяин и слуга заткнул мне рот полотенцем.

Не знаю сколько времени это длилось… они хлестали меня розгами так, что я несколько раз теряла сознание. Из-за кляпа во рту все мои крики превращались в невнятное мычание. Я трепыхалась, словно рыба, попавшая в сети, но ремни надежно связывали меня. Все мое лицо заливал поток жарких слез, спина жгла так, словно на нее насыпали горящих углей. Я лежала так, что не могла видеть лицо лорда, но готова поспорить на что угодно, что оно излучало животное наслаждение. От удовольствия Центруд даже цокал языком. Розги сменила кожаная плеть, удары посыпались и на мои ягодицы.

Наступила пауза и мне показалось, что мучителям это наскучило. Но я ошибалась, Центруд снял свои штаны, развел мои ягодицы, и я почувствовала его в себе. К боли от изрезанной розгами спины добавилась еще и боль между ногами. До этого я всего раз целовалась с сыном башмачника. Неприятные ощущения и боль длились недолго, потянув мои волосы на себя так, что из глаз выступили слезы, тело лорда содрогнулось в радостном трепете, и он издал довольный крик.

Когда лорд закончил, он, как ни в чем не бывало, заправил рубашку в штаны и сказал:

— Приберись здесь, — это адресовалось слуге.

Атид стал освобождать меня от ремней, и я смогла увидеть лорда. Лицо Центруда раскраснелось, а редкие волосы слиплись. На его белой льняной рубашке виднелись пятна от пота и моей крови. Но с его лицом произошли удивительные перемены: оно стало добродушным, а звериный блеск в глазах исчез, он старался не смотреть в мою сторону, будто стесняясь того, что только что сотворил. Когда меня отвязали и всунули в руки охапку того, что было моей одеждой, я словно одурманенная покинула комнату.

Как потом оказалось, все девушки в комнате проходили через подобное много раз. Мне рассказали историю, как одна из них пыталась сбежать и даже смогла ударить слугу по голове табуретом, от чего у него и случились проблемы со слухом. Но после этого случая никто больше ее не видел, она куда-то бесследно исчезла.

Из — за изувеченной спины я всю ночь проспала на животе. Но наутро рубашка слиплась с ранами в единую кровавую корку, и пришлось отдирать ее вместе с мясом. Первые дни оказались самыми тяжелыми: постоянные издевательства и побои уничтожали во мне все человеческое. Внутри будто что-то перегорало, и постепенно ты перестаешь сопротивляться, покорно принимая свою судьбу.

Иногда девушки куда-то пропадали, другие несчастные появлялись им на замену. Нас держали взаперти долгое время, лишь пополняя запасы еды и воды. Иногда в подвал снова спускался лорд, уводя с собой одну из девушек. От отсутствия солнечного света кожа стала бледной, словно первый снег. Я не понимала, день сейчас или ночь и сколько времени я здесь нахожусь. Время летело быстро, я была будто во сне, приходя в сознание лишь от избиений лорда. Часто я сидела с сестрой в обнимку и плакала.

Не знаю, как долго я там находилась, но однажды услышала крики. У беременной девушки отошли воды. Никто к нам не спустился, так что роды пришлось принимать самим. Девочка родилась крохотной, чуть больше ладони, и болезненной, от чего она постоянно кричала, не давая никому выспаться. У ее молодой матери не хватало молока, а девочке очень хотелось есть. С каждым днем ребенок становился все слабее, его тело таяло словно весенний снег.

Помню, проснувшись, я удивилась, отчего так тихо. Но раздавшийся вскоре вопль обезумевшей матери был куда страшнее криков ребенка. Она никак не могла поверить в смерть своей дочери и продолжала прислонять к груди уже бездыханное тело малышки. Только спустя несколько дней, когда лорд со слугой появились, им удалось отнять тело ребенка и они унесли его с собой. Позже я узнала, что это не первый подобный случай. Было еще шестеро выживших новорожденных, который лорд забрал куда-то с собой. Семеро…» — поправив себя и заметно погрустнев, продолжила свой рассказ Этель. Сколько же было выкидышей и тех, кто так и не смог выжить, никто уже и не помнил.

4. ААРОН