Tresor Ее Величества

– А теперь эта роза… – М-да, стало быть, девочку не нужно спасать? – Бецкой был на грани обморока. Старое дело, неизвестно с какой целью вдруг вытащенное из небытия самым жестоким человеком империи, теперь раскрывалось перед ним подобно жадной бездне, готовой проглотить всех тех, кого не сумела достать в прошлый раз. Ведь если из глупых разговоров светских кумушек был сплетен заговор против великого канцлера, страшно подумать, что можно будет вытянуть из недавнего приключения на большой дороге?! Карета без гербов, шелковая роза – признанный символ Натальи Лопухиной! И главное, ведь даже тогда, глядя, как девочка выбрасывает из окна бутоньерку, он не мог поручиться в том, не ему ли на самом деле предназначался опасный подарок? А кто он – бастард Ивана Юрьевича Трубецкого[64], а еще полгода назад Трубецкие по уши завязли в этом заговоре. И совсем недавно он, не чувствуя беды, даже флиртовал с фрейлиной императрицы Машенькой Долгорукой, близкой подругой Лопухиной, а после сделал дорогой подарок ныне беглой фрейлине Самохиной. Этого с лихвой хватает для того, чтобы Ушаков арестовал его и посадил в крепость, но если еще и выяснится, что сидящая в карете девочка – Анна Лопухина…

– Найдем девчонку, непременно найдем, – точно прочитав мысли Бецкого, хищно улыбнулся Андрей Иванович.

– Ну так я могу идти? – Иван Иванович сделал попытку подняться, но Ушаков тут же усадил его обратно.

– Девочку мы, без сомнения, отыщем, хоть примет и немного, но да уже то, что ваши люди точно указывают время этой встречи, и то, что карета двигалась в сторону Петербурга, упрощает дело. Вряд ли это Анна Лопухина, но всякую возникающую версию я обязан проверять со всей тщательностью. Жаль, что не задержали и не сразу обратились, время потеряно. Впрочем, я вас о другом спросить хочу. Вы ведь, как мне докладывают, большой друг герцогини Иоганны, матушки принцессы-невесты?

– Герцогиня Ангальт-Цербстская знакома мне, и только. Полагаю, у вас на всех есть исчерпывающая информация, так вот прочтите, там должно быть записано, что в период с 1722 по 1726 годы я находился в Париже, где состоял секретарем при русском после. Ничего удивительного, что я был представлен Ее Высочеству и пользовался ее милостями.

– Пользовались, значит? – Ушаков казался довольным. – Говорите по чести, Бецкой, или вас принудят. Степан!

В следующее мгновение из-за незаметной ширмы за спиной гостя возникли два молодых человека – Степан Шешковский и Антон Синявский. Встав за спинкой кресла Бецкого, Степан набросил ему на шею железный хомутик, и тут же Синявский навалился на жертву, мешая скинуть петлю. Богато украшенный розовой пудрой паричок свалился с головы Бецкого, на долю секунды оставив в воздухе пыльное облачко.

– Вот и ты под судом, признавайся, паршивец, хорошо тебе было с герцогиней? Да не вздумай изворачиваться, за тобой давно следят, и слуга твой мне обо всем докладывал. Доказательств изобильно. Так что факт прелюбодеяния давно доказан.

Бецкой попытался вывернуться, пнув Синявского по коленке, но следователь тут же со всей силой ответил, ударив Ивана Ивановича под дых.

– Думаешь, геройство тебе зачтется? Не желаешь признаваться в старом грехе? Твое дело. Тогда признайся в новом: фрейлина Мария Яковлевна Долгорукая, подружка Лопухиной, с тобой для чего встречалась? Письмо от безъязыкой передавала? Это уже посерьезнее давней интрижки с немкой.

– Ничего она мне не передавала, так, фантами обменивались. Пустите меня, задушите ведь! – хрипел Бецкой.

– Что же, поверим тебе, раз дело такое. Ты не помнишь, Степочка, а не Машка ли Долгорукая забирала платья перед тем самым карнавалом? Как считаешь, если Лопухина знала, что не поспеет к открытию карнавала, и просила подружку забрать платья, должна была она сказать ей, о каких именно нарядах идет речь?

– А как по-другому?! – ответил за приятеля Синявский.

– Не знаю, про Долгорукую ничего не знаю. Пощадите, – извивался, точно червяк на рыболовном крючке, Бецкой.

– Про Долгорукую не знаешь, а про Иоганну? Ну, паршивец, отвечай, крутил амуры с герцогиней?

– Ну, было. Пустите. Дело-то давнее. Герцогиня – женщина видная, страстная, а муж ее ни рыба ни мясо, что не крутить-то?

– Собственно, мне интересно одно, Фредерика твоя дочь?

– Да как же это возможно, когда по срокам совершенно не подходит?! – выдавил из себя Бецкой.

– Скажешь, что позже вы уже с ней не встречались? – Ушаков торжествовал.

– Встречались, но только… да откуда мне знать? Пощадите! Кто бы мне сказал?! Да если бы даже и моя, неужели герцогиня доверила бы мне такую информацию? Большинство мужчин надежны до первого кабака, а там язык развяжется и…

– Точно ли не знаешь? А вот Бестужев удивляется, как это, приехав в Россию с самыми общими фразами приветствия, она в неделю столько выучила, что уже практически говорит. С ошибками, конечно, но ведь понять можно. Не иначе как русская кровь в ней сказывается.

– Не знаю, не ведаю! Господом Богом клянусь! Андрей Ивано… – Бецкой задохнулся и вдруг, перестав сопротивляться, обмяк в руках своих палачей.