Tresor Ее Величества

За разговором они вышли в сад, было видно, что великая княгиня считает Ропшу одной из своих любимых резиденций. Во всяком случае она знала каждую тропинку в саду, могла рассказывать о кустах роз и акациях, о гротах и беседках так, словно жила здесь всю жизнь. Одним из любимых занятий в Ропше являлась рыбалка, причем в пруду рыба была приучена подниматься на поверхность, когда с берега звонили в колокольчик, это очень смешило Екатерину. Вместе со Степаном, точно молодая пара, они чинно прошлись вдоль самодельного пруда, позвякивая в колокольчик и подсчитывая неповоротливых рыб. Сама Екатерина любила рыбачить, уплывая в лодке так далеко, как это только было возможно. Любила она и охотиться на уток, и просто скакать по полям, по лугам, радуясь кратковременной свободе.

Весело и непринужденно цесаревна расспрашивала своего темного рыцаря о его службе, изумляясь, с какой ловкостью он распутывал несложные заговоры, как быстро добивался оправдания оболганных, выискивая истинных виновников. Видя, что великая княгиня вполне всем довольна и следователь ее не утомляет, присматривающая за ней статс-дама Чоглокова только пару раз приглашала ее отведать выставленных в саду угощений. Впервые в жизни Степан пробовал апельсиновое желе, отдыхая душой рядом с прекраснейшей из женщин и мечтая только об одном – чтобы такие встречи происходили чаще.

В своем отчете Ушакову он сообщил, что не обнаружил никакой отравы, которую могли бы подложить лошадям, дабы они взбесились. Но, сообщив о недавнем происшествии с любимой кобылкой цесаревны, высказал предположение, что оба случая уж больно похожи, рекомендуя заменить конюхов, дополнительно поинтересовавшись, не следует ли принять спешных мер в отношении двух находящихся на подозрении дам, ибо обе они ныне в свите великой княгини.

Конюхи были спешно заменены, в отношении Долгорукой и Кошелевой все оставалось по-прежнему. Тем более что, по словам камергера цесаревны Тимофея Евреинова, Долгорукая была просватана за писаного красавца князя грузинского[86], а стало быть, скоро ей и так придется покидать свиту великой княгини.

К слову, все подружки Екатерины Алексеевны обожали конные прогулки, у каждой была своя любимая лошадка, так что любая из фрейлин могла, не вызывая подозрений, проникнуть в конюшню и подсыпать отравы в кормушку.

Глава 25. Черная оспа

В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ встреча Степана с Екатериной произошла только через полгода, весной великий князь Петр Федорович неожиданно для всех заболел черной оспой. Ушаков требовал выяснить, каким образом зараза проникла во дворец, но снова ничего не удалось обнаружить. Медики заперли умирающего цесаревича в его спальне на три дня, которые больной должен был провести там без еды и воды, и только после этого было разрешено приступить к его лечению. Все вещи, находящиеся в комнате Петра Федоровича, полагалось сжечь. Разумеется, цесаревич мог купить какую-нибудь безделицу на базаре, ее могли принести ему в подарок, но факт остается фактом, установи Шешковский причину заражения, можно было бы начинать следствие, вызывать свидетелей, выбивая из них показания. А тут глухое дело.

Узнав о том, что супруг Екатерины Алексеевны при смерти, Шешковский примчался во дворец, загоняя коней. Страшная мысль, что он больше никогда не увидит Фредерику, стучала в сердце набатом. Заливаясь слезами, следователь наконец добрался до Летнего дворца на Мойке и, сунув под нос заступившему ему дорогу стражнику открывающий все двери в империи приказ от Ушакова, влетел во двор и, быстро пробежав до крыльца, за которым начинался малый двор, оказался перед запертой дверью спальни цесаревны.

Впрочем, дежурившая в приемной девица Балк успокоила молодого человека, оказалось, что Екатерину Алексеевну держат взаперти исключительно для профилактики. И вообще во всем дворце заболел пока что один только Петр Федорович.

Несколько дней Шешковский крутился возле покоев больного цесаревича, делая вид, будто бы сильно занят, а на самом деле поджидая, когда строгие статс-дамы выпустят Фредерику. Ее подержали на карантине ровно три дня, после чего осмотрели и, поняв, что великая княгиня совершенно здорова, оставили в покое.

Теперь в Летнем дворце не устраивались балы и маскарады, Екатерина молилась в церкви, дежурила у дверей покоев мужа, ожидая вестей, или гуляла по Летнему саду в сопровождении фрейлин и собачек.

Заметив Шешковского, цесаревна подозвала его к себе, и молодой человек с готовностью присоединился к компании.

– Вы думать, болезнь Петра Федоровича не есть случайность? Вы кого-нибудь подозревать? – Голос цесаревны дрожал, в больших карих глазах стояли слезы.

– Вы его очень любите? – спросил Степан, в то время как дамы деликатно отстали от них на пару шагов.

– Не говорите вздор. Разумеется, я люблю своего мужа и верна ему. – Екатерина смерила Шешковского высокомерным взглядом.