Третье лицо

– Представь себе, – сказал он, – представь себе меня вот в том примерно возрасте, когда ты писал пьесы, лет в тридцать с небольшим. Я тогда еще был инженером в своем «почтовом ящике». Представь себе, как я знакомлюсь с прекрасной девушкой. Мы впервые встречаемся в гостях у общих знакомых, между нами пробегает некая искра, я ее иду провожать, мы долго стоим у подъезда, я беру ее телефон, звоню назавтра, через пару дней мы идем в кино, потом в кафе, в театр, вот мы уже целуемся, и наконец она зовет меня к себе домой. Я знаю, что она живет с мамой и сегодня мама уехала к сестре в Ленинград. Я покупаю букет, вино и торт, я принимаю душ, надеваю лучшую рубашку – и вот я у нее. Уже в прихожей я ее целую, вдыхаю ее запах, чудесный запах только что вымытой головы, тонких духов и только что отглаженной блузки, которая, кажется, еще горячая от утюга. У меня кружится голова, я хочу ее схватить и потащить туда, где какой-нибудь диван или хотя бы ковер… Но я же интеллигентный человек. Она, оторвавшись от поцелуя, уже вся румяная, переводит дыхание, берет меня за руку и ведет в комнату. Уютная квартира, в гостиной на столе чайник, вазочка конфет, красивые чашки: скромно, но изящно. Дверь в смежную комнату приоткрыта. Там виднеется край кровати, белый пододеяльник. У меня просто в глазах темнеет. Она ставит букет в вазу, торт и вино на стол, мы садимся, я открываю бутылку, мы пьем, закусываем тортом, бесстыдно глядя друг на друга, как бы в предвкушении того, что вот-вот должно произойти, смеемся, весело болтаем, и вдруг она говорит:

– Ого. Уже одиннадцать без четверти. Тебе, наверное, пора?

– Что? – Меня как будто по башке ударили.

– Мне завтра вставать в полседьмого… И тебе, наверное, тоже?

Поднимается со стула и шагает в прихожую, стоит у вешалки и ждет, когда я наконец уйду.

Повторяю: я интеллигентный человек. Я никогда не настаивал на сексе. Ни напором, ни уговорами, ни водкой, ни тем более силой. Да – да. Нет – нет. Прочее же от лукавого, как сказано в Писании.

Встал из-за стола, вышел вслед за нею, поцеловал ей ручку, она поцеловала меня в щечку, и я ушел.

Разумеется, я ей больше ни разу не звонил. Но через много-много лет я случайно ее встретил и все-таки спросил:

– Помнишь наш последний вечер?

– Когда… А что там было? – Она явно не помнила.

Но я напомнил.

– А… – сказала она и улыбнулась. – Да-да. Да, конечно!

– Но только скажи – почему?

– Как-то так… – сказала она. – Просто расхотела. Честное слово, я очень хотела, когда тебя позвала, я вся обмечталась. Все приготовила. Новенькая простынка, батистовые наволочки, смешно. И когда в прихожей целовались, и когда чай пили, хотела. А потом вдруг расхотела. Раз – и расхотела. Сама не знаю почему.

* * *

– Так что режиссеры, – мой приятель поднял палец, – это создания хрупкие, нежные и своенравные, как девушки в поисках любви. А девушки – капризны и требовательны, как режиссеры в поисках пьесы. Понимание этого факта, – наставительно завершил он, – есть залог успеха как на театре, так и у девушек.

Каренин и Долли, сериальный диалог

литературная учеба

Тут недавно известный сценарист и педагог Александр Молчанов объяснил, что сериалы скорее слушают, чем смотрят. Это вам не прокатный фильм, где вы загнали зрителя в зал, погасили свет, закрыли двери – и он волей-неволей вынужден пялиться в экран и переваривать ваши паузы, умолчания, лаконизмы и прочие красоты подтекста. А вот когда человек смотрит сериал, он может отойти за чайником, отвернуться, чтобы взять из холодильника пиво, и т. д. В общем, сериалы «смотрят спиной», если можно так выразиться. Поэтому надо поменьше играть лицом и жестом, а побольше говорить. Далее, в диалогах нужно все время напоминать зрителю о том, что было раньше, потому что не все смотрят с самого начала, а кто-то может пропустить серию и не должен от этого потеряться в сюжете.

А ведь верно!

Поэтому вот вам сериальный диалог из «Анны Карениной». Эпизод, где Долли просит Каренина простить Анну.

* * *

ДОЛЛИ. Алексей Александрович, как дела? Я слышала, что у вас неприятности в комиссии по делам переселенцев?

КАРЕНИН. Дела мои – материя скучная. Да, мой сотрудник господин Стремов взял неприятную манеру слишком досконально выполнять все мои распоряжения. Это порой приводит к печальным результатам. Он хочет тем самым опорочить меня. И это вдобавок ко всем моим неприятностям! Просто бесчувственный подлец и интриган.

ДОЛЛИ. Видите, Алексей Александрович, значит, вы тоже знаете, что такое страдать!

КАРЕНИН. У каждого своего горя достаточно.

ДОЛЛИ. А как страдаю я!

КАРЕНИН. Да-с. Я помню, что вам изменил муж.

ДОЛЛИ. О да! И как ужасно, низко, грязно! С гувернанткой наших детей! Конечно, я уже стара, я увяла и пожухла, а ему только и надо, что молоденьких.

КАРЕНИН. Припоминаю, был большой скандал. В свете даже появился такой мем: «Все смешалось в доме Облонских».

ДОЛЛИ. Не смейтесь надо мной!

КАРЕНИН. Помилуйте, ежели я и смеюсь, то только над вашим скверным супругом.