Третье пришествие

– Володя, а ты уверен, что мы все те же самые человеки, что и до бифуркации?

– Что за вопрос. Нет, конечно. Все изменились. В той или иной степени.

– Я не про это. Я за идентичность спрашиваю. Быть может, мы сейчас вообще дубликаты какие-нибудь? А исходные, так сказать, экземпляры давно уже не существуют?

– Бефобастрон его знает. Мы вряд ли способны проверить, – сказал я. – Да и не стоит. Попытка может кончиться загородной лечебницей. Примеры приводить?

Как всякий разумный человек, Фима не до конца был уверен в своем психическом здоровье. Особенно побывав в засыпанном «спасательном гробике» на глубине в полтора километра. Поэтому он поежился, опять усмехнулся и осторожно замолчал.

* * *

Мы остановились у супермаркета. Купили водку, черного хлеба, ташкентских помидоров и минералку. Потом попали в пробку, и, конечно же, к назначенному мной самим времени не успели, все уже сидели за столом.

С мороза выпили по штрафной, получили порцию шуточек. Еще получили по соленому рыжику и только-только собрались отведать калифорнийского вино-винца, которое привез друг Баб от френда Джимми, как вдруг в прихожей прозвучал полонез Агинского.

Звонок с этим произведением нам подарила Ядвига Леопольдовна. В новой жизни все старые знакомые задаривали нас подержанными вещами, которые не знали, куда пристроить. Видимо, из сочувствия к тому, как низко я скатился по социальной лестнице. Тарас, например, как был президентом, так и остался. Меня к себе звал, только я не согласился. Потому что столица на этот раз у него была в Киеве, а мне больше Москва нравится.

– Мы кого-то ждем? – спросила Алиса.

Я промакнул усы салфеткой.

– Нет, все в сборе. Может, телеграмма?

Алиса кивнула и вышла. Через минуту вернулась и с деланным спокойствием сказала:

– Володя, Федеральное агентство правительственной связи.

– Эге, – сказал Туманян. – Неужто случилось обострение сознания у нашего нынешнего?

– Хорошо бы, – сказал я, откладывая салфетку. – Если никто не пострадает.

Федеральное агентство выглядело солидно. Почти весь наш невеликий коридорчик заполнял здоровенный офицерище. В руках он держал особый чемоданчик. Маленький такой, бронированный и несгораемый. Соединенный наручниками с запястьем.

Еще один офицер, менее громоздкий, но очень подвижный, как будто состоящий из одних шарниров, просматривался через приоткрытую дверь на лестничной площадке.

– О! Рано или поздно, все друг с другом встречаются, не так ли? – сказал я.

– Хвала Карробусу.

– Скорее, бефобастрону.

– Да оба постарались. Черешин?

– Что?

– Черешин, говорю? Владимир Петрович?

– А то не знаешь.

– Усов раньше не было, – усмехнулся офицер.

Лучше бы он этого не делал, честное слово. Я успел отвыкнуть.

– И что, паспорт принести?

– Да ладно уж. Вот здесь и здесь распишитесь. И время проставьте.

Странное дело. Президентом я быть перестал, а расписываться приходилось на каждом шагу. За очень скромную зарплату.

– А что привезли-то?

– Письмо привезли. Ну, и пропуск, естественно.

– Прямо оттуда?

– Так точно. Дважды Владимир.

Я расписался, и мы с любопытством взглянули друг на друга.

– Так. Значит, опять при органах? – спросил я.

– Карма. При моей комплекции другую работу отыскать трудно.

– И подполковник Терентьев командует?

– Нет. Терентьев теперь гастроэнтеролог.

– Кто?

– Гастроэнтеролог. Язвы народные врачует.

– Здорово. А раньше-то бичевал.

– Что и говорить. Чудны дела твои, о великий аншарх.

– В прошлой жизни Волга впадала отнюдь не в Азовское море.

– Да. И Фанни Каплан не совсем Ильича подстрелила. Поэтому в Мавзолее другие останки покоились. Если это можно назвать покоем.

– Все помнишь?

– Скажем так, многое. Владимир Петрович, вы бы прочли письмецо-то.

– Да, – сказала Алиса. – Интересно же. Теперь не каждый день из Кремля почта приходит.

– Ну что ж, давайте удовлетворим всеобщее любопытство.

Я с забытым удовольствием сломал печати, достал хрусткую бумагу с грозно нахмуренным на две стороны света орлом.

«Уважаемый Владимир Петрович Черешин!

Прошу Вас прибыть 11 января в 11 часов утра для обсуждения Ваших предложений.

Владимир Владимирович Момот,

Президент Российской Федерации

Москва, Кремль».

– Все?

Я повертел письмо.

– Больше ничего не написано. Ну, дата еще стоит.

– Сегодняшняя?

– Сегодняшняя.

– Обнадеживает, – сказала Алиса.

– Ох, не сглазь. В который уже раз.

– Удачи, – пожелал Андрюша. – Да, транспорт за вами пришлют. Уже не косыгинский броневик, конечно, но пришлют. Так что ожидайте. В девять тридцать.

Он выглянул на площадку.

– Сивухин!

– Я!

– Доложи-ка, брат Сивухин, об исполнении.

– Есть.

Андрюша еще раз улыбнулся, уже не так страшно, козырнул, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Я вернулся в столовую и еще раз зачитал приглашение.

– Москва, Кремль. Черт возьми, – с большим изумлением сказал Туманян. – С чего бы вдруг? Столько лет прорывались…

Дверь из детской приоткрылась. Оттуда донеслось бормотание телевизора.