Третье сердце

«Пари матен» напечатала сенсационную статью за подписью Жака-Кристиана Оффруа. В этой статье раскрывалась тайна «довильского дела» и публиковались две фотографии убийцы – бывшего офицера Русского легиона Ивана Домани. А вот на третьей фотографии были запечатлены Домани и Тео Завалишин, закадычные друзья, которые, обнявшись, с улыбкой смотрели в объектив. В Тео Завалишине соседи мадам Танги без труда узнали ее постояльца-фотографа, дружка Крикри.

Автор статьи рассказывал о своей встрече в госпитале с Тео, который признался ему в убийстве лучшего друга в ночном бою под Суассоном: он заколол его штыком и бросил в лесу умирать.

«Если израненный, изуродованный Домани, вполне возможно, действовал безотчетно, будучи психически больным человеком, то Тео Завалишин, безусловно, убивал сознательно, – писал автор статьи. – По его признанию, он убивал людей еще в России. В юности, как он мне сам рассказал, он изнасиловал умственно неполноценную девочку, а когда узнал, что она беременна, хладнокровно зарезал ее, как свинью. Он и на войну пошел добровольцем, чтобы удовлетворить свою жажду убийства (психиатрам известны такие случаи, это, увы, не редкость). Вывод очевиден: он прирожденный убийца. Вовсе не исключено, что полубезумный, безвольный господин Домани убивал по приказу Завалишина, а когда Тео узнал о том, что Домани, не выдержавший мук совести, решил сдаться властям и написал о своем решении в газету, он зверски убил несчастного Домани, а потом и всех этих людей – падших и несчастных женщин Настю и Шимми, мясника Поля и свою любовницу Крикри, а чтобы замести следы, поджег дом мадам Танги. Он совершил семь убийств – мы говорим только о тех, что нам известны наверняка».

«Зверь вырвался на волю!» – таким патетическим восклицанием завершалась статья Жака-Кристиана Оффруа, который благодаря этой сенсационной публикации в одночасье стал одним из самых знаменитых скандальных журналистов Франции.

Пробежав глазами заметки о других происшествиях, Тео с бесстрастным лицом аккуратно сложил газеты и сунул в карман. Попросил у хозяйки рюмку коньяка, неторопливо выпил.

Когда они с Мадо покинули ресторан, он сказал:

– Придется переночевать здесь. Поломка оказалась серьезной. Серьезнее, чем я предполагал.

Он снял два номера, один для себя, другой для Мадо.

Наверху их встретила седая женщина в черном, с узким лицом и беспокойным взглядом.

– Кто-нибудь видел мои глаза? – спросила она. – Мои глаза, мсье. Я потеряла глаза. Боже мой, вы не видели мои глаза?

– Мадам, принесите девочке кувшин горячей воды, – попросил хозяин, а когда она ушла, сказал: – Извините, это моя жена. Наш старший сын погиб на Марне, в самом начале войны. – Он вздохнул. – Но иногда она узнает меня. Случается, что она бродит по ночам, но жильцам от этого никакого беспокойства: она снимает обувь.

– Я служил в Марокканской дивизии, – сказал Тео. – Крест с бронзовой пальмой и крест с серебряной звездой. Кажется, это было недавно.

Хозяин кивнул.

– У меня хорошее белое вино, мсье. Вам и вашей дочурке понравится в нашей деревне. Завтра у нас тут будет цирковое представление. Один из циркачей уже приехал, снял самый большой номер. Спит до обеда, а вечерами в ресторане забавляет публику. А за автомобиль не беспокойтесь: Жан-Клод хоть и не красавец, но дело свое знает, поверьте. Он был ранен в самом конце войны, но ему повезло. – Хозяин вздохнул. – Вашу птицу я накормил.

– Это скворец, – сказал Тео.

– Я знаю.

– Мы едем в Лурд.

– Вам у нас тут понравится, мсье.

14

Вечером «У матушки Полины» было не протолкнуться, но хозяйка нашла место для Тео и Мадо, которую называла «деточкой», и принесла им тушеного мяса, сыра и вина. Тео надел шляпу – каску он оставил в номере.

Худощавый чернокудрый красавец с ядовито-черными глазами забавлял публику, показывая карточные фокусы. Старики сидели за длинными столами, расстегнув брюки и покуривая свои трубки, а молодежь в кепках толпилась вокруг фокусника.

– Он циркач, – сказала Мадо. – Его зовут Тито. Он живет в «Трех петухах».

Тео кивнул. Он поел, выпил вина и закурил сигару.

– Тео, у тебя есть жена? – спросила вдруг Мадо.

– Была. Она умерла от испанки.

– Красивая?

– Кто?

– Твоя жена – она была красивая? Как ее звали?

– Мари. Просто Мари. Она была… – Он пошевелил пальцами, подбирая подходящее слово. – Она была маленькая. Как ты.

– Она была ребенком?

– Нет, она выступала в цирке, в районе парка Бют-Шомон.

– Она была лилипуткой! – догадалась Мадо. – Господи, лилипутка! Ну и ну!

– Она была хорошей женой. – Тео пожал плечами. – Мы неплохо ладили.

– Господи, ты был женат на лилипутке! – Мадо откинулась на спинку стула. – Ну и ну. У вас были дети?

– Нет. Мы не успели – Мари умерла.

– Ну и ну. Лилипутка. Подумать только! Как же ты с ней… как же вы… Она любила тебя?

– Любила?

– Ну да, вы любили друг друга?

– Не знаю, – признался Тео. – Мы никогда не говорили об этом. Мы неплохо ладили, а потом она умерла. Тогда много людей умирало от испанки, их хоронили в братских могилах.

– Как же так? – изумилась Мадо. – Вы ведь были мужем и женой! Неужели ты ни разу не говорил ей, что любишь ее?