Третейский судья

Между тем невдалеке табунится группа разновозрастных больных, созерцая нечастую здесь картину поедания дорогих конфет.

Мишенька замечает их интерес и смущается.

- Гостить... - говорит он, просительно глядя на Коваля. - Гостить?..

Надо же, он в своем убожестве сохраняет щедрость.

- Можно, Мишенька, угости.

Тот идет с коробкой к своим сотоварищам. Конфеты расхватывают мгновенно. И расходятся. Мишенька прижимает к груди пустую коробку. Улыбка во весь рот.

У Катерины отгулы, и ее бы воля - она не вылезала бы из номера Коваля. Ей с ним так хорошо, так интересно, он все время неожиданный. Чтобы иметь лишний повод для общения, она набилась к нему в помощницы на компьютере и бойко управляется с головоломными текстами.

Коваль, разумеется, помнит, что Катерина появилась у него лазутчиком и допускает ее не ко всем документам: надо оберегать коммерческую тайну. Впрочем, к тайнам Катерина и не рвется. Отгонишь от принтера - охотно пойдет в ванную или сядет журналы листать, только бы не спроваживали вон.

При входе в гостиницу швейцар приветствует Катерину с оттенком фамильярности - видно, что она успела стать тут привычной.

Пока девушка поднимается в номер, Коваль кончает бриться. На стук выходит из ванной.

Катерина бросает сумочку, папку и повисает у него на шее.

- Босс прислал документы.

Перелистав папку, Коваль ее захлопывает:

- Опять не все! Твой босс...

Катерина зажимает ему рот и пишет на листке бумаги: "В номере микрофон". Это с ее стороны отважный поступок, она с тревогой ждет реакции Коваля.

- Пойдем пообедаем, - говорит он с обычным своим непроницаемым видом.

По пути в ресторан - в коридоре, в лифте - Катерина спешит повиниться и оправдаться:

- Макс, я его в первый день поставила, этот микрофон проклятый! Я же не знала, как что у нас будет... Я совершенно не ожидала... Думала, мне будет все равно... Если снять - сразу заметят... Меня за тем и послали - микрофон поставить...

- Знаю я, знаю, не волнуйся.

- Знаешь?! - ахает Катерина и умолкает довольно надолго, только все старается поймать его взгляд и понять, как же он все-таки оценивает ее поведение. Ей казалось, что если она с ним спит, то более или менее его понимает. Что - за исключением всяких там деловых обстоятельств по-человечески он для нее вычисляем. И вот те на!

Уже сидя за столиком, снова раскрывает рот:

- Ты все время знал? И не сказал ничего, не обругал?.. Почему ты такой добрый?

- Я не добрый, - усмехается Коваль. - Я умный. Чего хочет твой босс?

- Не знаю... Макс, ты делаешь что-то опасное?

- Надеюсь, нет.

- Имей в виду, босс - страшная сволочь.

Разговор прерывается официантом, принесшим меню, Катерина передает его Ковалю, и тот делает простой заказ: оба лишены гурманства. Когда они остаются опять одни, девушка заводит речь о том, что уже дня три ее занимает, и для начала спрашивает несмело:

- Макс, ты... скоро уедешь?

- На днях.

- Возьми меня с собой.

- Зачем? - удивляется Коваль и, видя ее горькое разочарование, смягчает отказ: - Там ничего хорошего.

- Но там ты!

В Вене Катерина Ковалю не нужна, упаси Бог подавать ей какие-то надежды. И Коваль отзывается после паузы:

- Ты еще девочка совсем. Все у тебя будет.

- До тебя я даже не знала, что чего-то бывает!

Коваль смотрит на нее задумчиво, словно бы издалека: вот теперь и глаза у нее Вероникины... как странно устроена жизнь.

Ландышева не оставляет идея разобраться с Авдеевым старым испытанным средством. Если не миновать третейского суда, то хоть обезопасить себя отчасти.

Руслан приводит ему здоровенного парня, типичного "братка":

- Босс, вот этот парень.

Ландышев придирчиво его оглядывает.

- В целом смотрится, - одобряет он. - Как звать тебя, мальчик?

- Амбал.

- Это кликуха. А имя есть?

- Имя трудное. Вениамин.

- Ничего, выговорю. Задача такая, Вениамин. Есть один человек. Он... неправильно со мной права качает. Надо объяснить, что это он напрасно. По глупости. Ясно?

- Сделаем.

- Ну и умница. У нас, понимаешь, есть между собой конфиден... секретный такой документ. Так чтоб он его не вздумал кому показывать.

- Сделаем.

В кабинете Авдеева посланец демонстрирует хорошую слуховую память.

- Есть один человек, - повторяет он слова Ландышева, - и ты с ним неправильно права качаешь. Вот.

Авдеев слушает его, стоя за столом.

- Ландышев, что ли?

- Это ты напрасно делаешь, понял? По глупости.

- Замечательный разговор, - усмехается Авдеев. - Что-нибудь еще?

- Еще чтоб секретный документ никому не показывал! Вот. А то будут неприятности, - Амбал вытаскивает пистолет и собирается помахать им перед носом Авдеева.

Тот одним рывком перемахивает через стол, скручивает парня, вышибает пистолет, волочет к двери. Ногой ее открывает. Ругается:

- Отморозок козлиный! Скажи хозяину, чтоб сопли тебе утер!

Вышвыривает парня в коридор. Там на него наваливается кто-то, выскочивший на шум.

- Спустите его с лестницы! И пукалку пусть заберет, - Авдеев поддает ногой пистолет.

Пусть Ландышев усвоит, что его не бояться, что от "стрелки" не по робости отказываются, а из принципа. Толковал ему Авдеев, толковал, ничего не слушает.