Третейский судья

- Ну да. Эта парочка тут потренировалась и прибыла в Европу. Там у доцента открылось второе дыхание, нашел себя. В поле зрения Интерпола оба попали после нескольких налетов: однотипные грабежи ювелиров.

- А куда сбывали? - удивляется Знаменский, - На сбыте драгоценностей засыпаться проще простого.

- Они брали только наличные. Думаю, ювелирам предлагали какой-нибудь супербриллиант, вывезенный из России. Те, кто клевал, готовили деньги. А вместо бриллианта получали пулю в затылок. Но вдруг...

Некстати звонит один из телефонов.

- Знаменский... Наконец-то... Оружие нашли?.. И когда?.. Минутку, - закрыв ладонью микрофон, спрашивает Томина: - Ты вечером у меня?

Тот пожимает плечами, дескать, о чем речь. И Знаменский говорит в трубку:

- Нет, сегодня задерживаться не буду. Пусть поторопятся. Пока, - дает отбой. - Но вдруг?

- Вдруг, Паша, доцент Крысин прервал свою деятельность и лег на дно. То ли почуял внимание полиции, то ли по родине соскучился, но всплыл уже в России. С новыми документами, конечно. Теперь он бывший счетовод Ландышев. И раскручивает краденые деньги.

Опять звонят. Потом входит секретарша с многостраничным документом в руке.

- Пал Палыч, генерал просил завизировать.

Листая бумаги, Знаменский спрашивает Томина:

- А при чем убитый Нуриев?

- Это вторая часть истории. При дележе добычи наш Ландышев - тогда еще Крысин - Мокрого обидел. Тот его года два искал по Европе, потом нащупал здесь. И позвонил из Австрии, что направляет своего человека объясниться. На старопиратском языке - послал с черной меткой.

Секретарша уносит свои бумаги, кто-то еще суется в дверь, но Знаменский машет, чтоб не мешали.

- Это и был Нуриев?

- Ну да. Через пять дней наше бюро в Москве увидело в вашей сводке...

Знаменский прерывает:

- Наше бюро в вашей Москве?

- Нет, Паша, конечно, ихнее бюро в нашей Москве.

- То-то же. А Ландышев и Крысин наверняка одно лицо?

- Наверняка.

- Тогда почему "ихнему бюро" его не забрать? И заодно Мокрого?

- Понимаешь, все, что я рассказываю, - сущая правда. Но с доказательствами слабовато. Было еще два участника грабежей, из немцев, - их наши деятели убрали. Прямых свидетелей нет. Агентурные же донесения в дело не вставишь.

- Что-то твой Интерпол слабо выглядит.

- Ихний, ихний. Он, Паша, довольно глазастый и уши длинные, а вот руки часто коротковаты. Потому меня и командировали - очень, я считаю, удачно. На пару мы как-нибудь расколем бывшего марксиста!

Ну вот и прошла легкая стесненность, что ощущалась при первой встрече. Они снова на одной ноге. Они хорошо слышат друг друга.

Живой Ландышев изрядно отличается от фотографии. Там он мелкотравчатый какой-то, только глаза смышленые. В натуре же Ландышев держится с апломбом, с некоторым даже шиком. От него деньгами пахнет. Только в движениях проскальзывает порой стремление оглянуться и поберечь спину.

К зданию под вывеской "Транспортбанк" Ландышев подъезжает со свитой. С ним, кроме шофера, телохранитель и еще Руслан - его начальник службы безопасности.

Пока шофер припарковывается, поблизости тормозит Авдеев. О нем банкир рассказывал Ковалю на вокзале.

Противники смотрятся рядом контрастно. Авдеев - крупный спокойный блондин, лет сорока трех. Ландышев - подвижный, лысоватый, невысокий, лет на пять старше.

Они сухо здороваются, входят в банк. И пока идут по зданию, где внутренняя охрана, пропуская их, отпирает и запирает двери в коридорах, пока поднимаются в лифте, шагают по этажу начальства, где пол застлан дорогим ковром, продолжают вести не сегодня начавшийся спор:

- Твой случай не страховой, - фыркает Ландышев. - Тут, как говорят немцы, данке шён.

- Перестань, Ландышев. Даже братки тебе скажут: это не по понятиям.

- Какие сейчас понятия?! Сколько поднял - столько и уноси. А после обвала и подавно: если кто тонет, рви в сторону, чтобы не хватался. Скажешь, не прав?

- Скажу, не прав. Без каких-то договоренностей жить нельзя. Иначе сгинем, всех завалит дерьмом.

Ландышев и Авдеев входят к секретарше директора. Охрана банка, понятно, сообщила ей, кто и куда направляется.

- Здравствуйте, господа. Я доложила о вас. Присядьте пока, - она указывает на холл.

Собеседники усаживаются там и продолжают препираться.

Авдеев догадывается, что Ландышеву было бы проще и естественней разобраться с ним на "стрелке". При возникновении спора вопрос этот встал почти ребром. Но, видно, что-то все же стронулось в мире российского бизнеса Ландышев скрепя сердце согласился на третейский суд. Правда, внутренне он ему противился по-прежнему, и потому Авдеев стремился убедить оппонента. Доводы казались ему такими бесспорными:

- Пора кончать беспредел, Ландышев. Хватит! Правила необходимы в любом случае. Даже если у тебя в багажнике расчлененный труп, ты не должен ехать на красный свет.

- Это, шеф, правила дорожного движения, - кольнул Ландышев бывшего шофера. - А жизнь есть игра.

- В любой игре тоже правила. Хоть футбол. Допустим, ты взял "калашника", положил вратаря и забил в ворота десять голов. Что с тобой стадион сделает?