Третья дорога

- Ты не пропустишь меня в Храм? – спросил Вир.

- Нет. Ты не отражаешься в новом зеркале, тебе нет места в Пирамиде.

- Я отдам меч, если скажешь, где ключ?

- Я могу забрать его у тебя силой.

- Попробуй. Он попал в безвременье, он на Мосту. Найди его сам.

- Ты мне в этом и поможешь.

Иларий набросил на Вира сеть. Вир «окаменел».

Жара сковала столицу. Каждый новый день в точности повторял предыдущий. Неподвижный горячий воздух. Палящее солнце. Ванда просыпалась рано, хотя в эти душные ночи нельзя было сказать, что она спала, и бралась за кисти. Работа продвигалась медленно, в полдень, когда жара становилась невыносимой, художница слегка нервничала, так как полотна быстро сохли, а писать их было крайне тяжело, да еще подгоняло время: новая выставка назначена на октябрь, а половина работы еще впереди. Сегодня на нее смотрело черное солнце, поражающее лучом фигуру на шахматной доске – белый король падал на глазах у черной королевы, падала и его корона. Солнце наблюдало за ходом собственной игры и улыбалось внутренней улыбкой, как Будда в непальской ступе. Ванда смотрела на черное солнце, долго смотрела – воспоминания яркими картинками всплывали в сознании и крепко держали ее душу…

Карлов мост позади. Она шла на вокзал. Ноги словно налились свинцом и не слушались ее. Ванда переставляла их медленно, шаг за шагом. Рюкзак казался таким тяжелым, что давил на плечи, сгибая их к земле.

- Оглянись, - говорил ей город.

- Остановись, - шептала ей Прага.

Ванда шла, шла на вокзал.

«Я буду там, даже если мне придется ползти». И Ванда «доползла». На перроне перед отходом поезда, сидя в вагоне, она услышала сильный взрыв. Рабочие, проводя ремонтные работы, взорвали старое прочное покрытие. Поезд тронулся, из окна на уходящую Прагу смотрела Ванда и улыбалась…

Черное солнце улыбалось и играло своими лучами…

15 ноября Ванда Колодзей собрала все свои рукописи: и старые, и новые – положила в сумку, взяла спички и после обеда вышла из дома. День стоял теплый, но пасмурный. Берег Вислы и сама река готовились к зимнему сну: тишина царила вокруг. В этой осенней тишине Ванда слышала легкий треск огня – пылали рукописи, Колодзей подбрасывала в костер листок за листком, пока в огне не оказалось все: слова, мысли, образы – вся ее жизнь. Пламя навсегда забирало с собой и светящийся крест Вира, и сожженную на площади душу Ванды Колодзей, и вечно горящую книгу Единой Судьбы. Огонь глядел в глаза художницы и искал в них милосердия и защиты, но Ванда была непреклонна: внутри себя она уже давно сожгла все рукописи, а вместе с ними – и себя, прежнюю, «до» и «после».

«Нет ничего прекрасней и трогательней момента, когда автор сжигает свои рукописи. Рукописи не горят? Неправда. Горят, еще как горят! Одним росчерком спички! Из огня их уже не извлечь! Это все равно, что вернуть и прежнюю жизнь, и себя прежнего. Невозможно. И не нужно».

Строчки лизало пламя. Рукописи сгорали быстро. Вместо них появились три розы, одна за другой. Розы из пепла. Задержавшись в этом мире на несколько мгновений, они соприкоснулись с ветром, и тот поднял их над землей и унес в иное измерение, откуда розы и появились…

Черное солнце смотрело на Ванду закрытыми глазами и улыбалось. Оно поглотило все, даже последние воспоминания своего создателя, своего Творца.

Жара сковала столицу. Варшава «окаменела». Ванда Колодзей «окаменела», превратившись в неподвижного Будду…

- Ты не был на Совете, Вир. Позволь мне продемонстрировать одно из изобретений Богов, предложенное для Нового Мира и принятое тобой на веру. Проверку машины я проведу на тебе.

- Каким образом? Я в твоих сетях, я неподвижен.

- Тем лучше, ничто не будет отвлекать тебя, так как этот аппарат концентрирует поток мыслей и создает из них зрительный образ-проект. Я проникну в твое сознание и найду меч.

- Зачем столько усилий ради одного предмета? Скажи, Иларий, ведь легенда о том, как человек изменит Мир Богов, написана тобой? Я прав?

- Отчасти. Все могло быть именно так, но мой замысел изменил Вир, тот Вир, в теле которого ты находишься. Он все еще здесь, в Мире Воплощений, и я не знаю, что от него можно ожидать.

- Так тебе нужен Вир? И ты думаешь найти его в моем сознании? Я ведь его даже не видел, мы прошли друг друга насквозь. Его кристалл рухнул, от него ничего не осталось!

- Ты ошибаешься. Часть его жизни в Сфере, часть его жизни в тебе. Он держал в руках меч!

- Ты сам ему его и отдал.

- Да. Да! Но это был предмет, способный «отсечь» его от Мира, предмет-символ, декорация для пьесы.

- Тогда что изменилось? Пьеса не сыграна? Зачем тебе меч? Его оставил Вир мне. Меч уже был в твоих руках, ты отдал его дважды…

- Ты в самом деле ничего не понимаешь?

- Что я должен понять?

- Вир изменил значение символа. Теперь меч выполняет другую функцию.

- Всезнающий Иларий разочаровал меня. Ты не знаешь, зачем меч?

- Знаю, поэтому ты и здесь, иначе сидел бы на своих развалинах и созерцал бы набегающие волны.

- Откуда ты знаешь про дверь? Или это очередная твоя уловка?